– Только помните, если кто спросит, мы такого говорить не будем, – добавляет Мэддокс. – Мы скажем, что в каждом сценарии, при котором Галвестонский завод взлетал на воздух, этот взрыв становился точкой невозврата для всей пост-Текзитовской территории. Мы скажем, что с вероятностью в 95 % такое событие привело бы к широкомасштабным бунтам и волнениям на самом пороге ЗапПола – и именно этот вариант Зеро красиво и тихо предотвратили. Неплохо для первого полевого задания.
Тивана поднимает руку:
– А кто конкретно будет спрашивать?
Хороший вопрос. За тринадцать месяцев с тех пор, как Асанте влился в ряды «Нулевой Суммы», ни один чужак не появился на территории корпуса. Впрочем, неудивительно, ведь Котэ, база канадских вооруженных сил, была закрыта уже двадцать лет; эту информацию Асанте нарыл пару недель назад во вполне доступных и открытых источниках.
Мэддокс еле заметно улыбается:
– Любой, кто кровно заинтересован в традиционной субординации.
Где мы сейчас
Асанте пробуждается в лазарете, стоит у подножия койки Карлоса Акосты. Справа из полуоткрытой двери льется тусклый свет: клин потертого линолеума растворяется во тьме, крохотный красный знак «ВЫХОД» горит в пустоте над лестничным пролетом. Слева стеклянная стена нейрохирургии. Там с потолка свисают суставчатые телеопы, как конечности богомолов с невероятно хрупкими пальцами. Лазеры. Иглы и нанотрубки. Манипуляторы, чувствительные настолько, что способны отделить друг от друга даже атомы. Каждый Зеро столько раз лежал под этими ножами, что сосчитать трудно. Обычно операции ведет софт. Иногда процессом руководят человеческие врачи из каких-то секретных лабораторий, старомодные резчики, которые так ни разу и не показались во плоти, хотя Асанте полосовали частенько.
Акоста лежит на спине, глаза закрыты. Выглядит он почти спокойным. Даже лицевой тик исчез. Он тут уже три дня с тех пор, как потерял правую руку в Гераклионе из-за умных игольников. Дело, конечно, пустое. Все отрастет благодаря вживленной ДНК саламандры да капельницы с аминоглюкозой и стероидами. Будет как новенький уже через три недели – то есть в том состоянии, в котором был, когда Зеро наложили на него лапу – а на ноги встанет уже через полторы. Пока же баланс довольно мудреный: конечно, обмен веществ ему сейчас разогнали до реактивной скорости, но все ради роста тканей. В таких условиях сил не остается даже для похода в ванную.
Коджо Асанте недоумевает, почему стоит здесь в три часа ночи.
Мэддокс говорит, что не стоит волноваться из-за редких приступов лунатизма, особенно, если ты и так имел к ним склонность. Мощных припадков ни у кого не было уже несколько месяцев, с самого Галвестона: сейчас все моды, похоже, занимаются тонкими настройками. Росситер уже давно отозвала ботов-помощников, которые раньше следили за каждым незапланированным шагом подопечных. Майор даже разрешает время от времени покидать базу, когда бойцы хорошо себя ведут.
Впрочем, об остаточных побочных эффектах забывать не стоит. Асанте смотрит на предательскую дрожь в своей ладони, аккуратно берет ее другой рукой и держит, пока нервы не успокоятся. Переводит взгляд на своего друга.
Глаза Акосты открыты.
Но на Асанте они не смотрят. Коджо кажется, что они просто не могут хоть на чем-нибудь остановиться. Дергаются, мечутся, туда-сюда, туда-сюда, вверх-вниз-вверх.
– Карл, – тихо произносит Асанте. – Как дела, мужик?
Тело больного неподвижно. Его дыхание неизменно. Он ничего не говорит.
У зомби с разговорами плохо. Они умные, но невербальные, как пациенты с разделенными полушариями, те тоже слова понимают, но произнести их не могут. С письменным языком проще. Мозги зомби плохо справляются с обычной грамматикой и синтаксисом, но они разработали что-то вроде визуального пиджина, который, по заверениям Мэддокса, эффективнее английского языка. Похоже, именно им и пользуются на всех брифингах.
Мэддокс еще заявил, что его команда сейчас работает над каким-то таймшерным решением, хотят разделить контроль над зоной Брока между лобно-теменной долей и ретроспленальной корой. «Скоро вы буквально сможете с собой поговорить», – говорит он. Но пока без успехов.
Такпад на столике у кровати тускло светится матрицей зиджинских символов. Асанте кладет его под правую руку Акосты.
– Карл?
Ничего.
– Просто подумал, что я… так, зашел проверить, как ты. Ну, будь здоров.
Он на цыпочках идет двери, кладет дрожащие пальцы на ручку. Делает шаг в темноту коридора, на ощупь, по памяти добирается до своей койки.
Эти глаза.
Он их видел уже миллионы раз. Но раньше глаза его сослуживцев танцевали, метались в стоящих прямо телах, в мощных автономных штуках, которые не стояли на месте. Видеть же такое движение в абсолютном покое – видеть, как эти глаза борются, словно попали в ловушку из кости и плоти – словно смотрят на мир из неглубокой могилы, как будто их не зарыли до конца…
Ужас. Вот что в них было. Настоящий ужас.
Мы – мертвецы
Специалист Тарра Калмю исчезла. Утром все видели, как Росситер сообщила эту новость Мэддоксу, и во время разговора тот из Весельчака с вечной придурковатой улыбкой превратился в лейтенанта Камнелица. С другими бойцами он говорить на эту тему отказался. Силано умудрился перехватить Росситер по пути на вертолетную площадку, но сумел выжать из нее лишь пару слов о том, что Калмю «перевели».
Метцингер поначалу посоветовал им не задавать вопросы. А потом отдал такой же приказ.
Но как замечает Тивана – Асанте встречает ее вечером на погрузочной площадке, Тивана сидит, прислонившись спиной к столу, заваленному деталями от машин – можно задать кучу поисковых запросов, ни разу не воспользовавшись знаком вопроса.
– Коллега-труп.
– Коллега-труп.
Так они друг друга приветствуют с тех пор, как узнали, что у них много общего. (Тивана погибла во время атаки реалистов в Гаване. Самый худший отпуск в жизни, по ее словам). Они – единственные из Зеро, (пока, по крайней мере) кого воскресили из мертвых. Поэтому остальные их слегка побаиваются.
И держатся поодаль.
– Гэрин видел ее последней, у «Дыры памяти». – Тивана в смарточках, настроенных на общественную сеть. Конечно, так ей можно заглянуть через плечо, но зато командование не особо мониторит виртуальную активность. – Она болтала с какой-то рыжей женщиной, у той еще было лого «Хансон Геотермал» на куртке.
Две ночи назад Метцингер спустил всех с поводка, наградив за подавление атаки реалистов на гиланд «Созвездие». Они отправились в Банф отдохнуть в реальном мире.
– И?
Отсветы из-под очков раскрашивают щеки Тиваны мерцающим сиянием.
– И полицейский дрон нашел труп женщины, подходящей под это описание, у какой-то общественной трахбудки буквально в двух кварталах к югу. В ту же самую ночь.
– Ох, – Асанте садится на корточки рядом с Тиваной, та сдвигает очки на лоб. Подрагивающий глаз, покачиваясь, смотрит на него.
– Да, – она тяжело вздыхает. – Судя по ДНК, это была некая Никки Стекман.
– И как…
– Они не говорят. Только просят сообщить, если кто-нибудь что-нибудь видел.
– А есть
