Положив на подоконник фонарь, Батон поднял к глазам висевший на шее бинокль.
Посмолить бы. Все равно куковать. «Ша», – мысленно одернул себя мужик. Побаловался разок с Тарасом и хватит. Столько времени не дымил, а сейчас что, и без того разгулявшейся смерти козырей на брюхо накидывать? Уже и бухать бросил. Семья. Здоровый образ жизни. Жизни?!
Видимость была почти нулевая, различались только домики раскинувшейся внизу деревни да далекие подрагивающие искорки Сувуроя с тонкой спицей работающего маяка за чернеющей бездной пролива. Интересно, кто сегодня дежурит? Инструктаж в случае появления новой твари он оставил. Не будут зевать, справятся.
На крохотный огонек, беспорядочно вспыхивающий со стороны гор, Батон не сразу обратил внимание, приняв его за отпечатавшийся на сетчатке след Сувуройского берега. Но когда проморгался и понял, что в мерцании есть система, стал всматриваться внимательнее.
– Деревня, ответьте! – одно и то же морзянкой сигналил далекий светлячок.
– Вот твою… – Батон удивленно опустил бинокль.
Что за дичь? Их заметили! Но кто? Как? В деревне шли осторожно, да и с такого расстояния… Он помедлил, взял с подоконника фонарь, но включать не спешил.
А если засада? Чушь! Коли это враги, какие в жопу сигналы. Он еще немного поколебался, потом щелкнул кнопкой.
Ладно, была ни была.
– Вас вижу, – направляя луч в сторону гор, поморгал светом охотник. Интересно, достанет ли?
– И мы вас. До восхода не двигайтесь с места, – через некоторое время пришел ответ.
Похлебка была горячей и вкусной, но сделав пару глотков, Лера отложила ложку. Кусок в горло не лез. Мысли о пропавшем муже, который был где-то здесь, терзали ее, не желая отпускать. За перегородками Паштет и Треска резались в карты, о чем-то негромко разговаривали Биргер и Яков, оживленно спорили скандинавы. Лишь из каморки, облюбованной юродивым, не было слышно ни звука.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Лера оставила на скамейке заинтересовавшуюся едой Чучундру и прошла по коридору до конца.
– Птах, – прислонившись к перегородке, негромко позвала она.
Блаженный сидел на полу, скрестив по-турецки ноги и, высунув от старательности язык, подравнивал лезвием топора ногти.
– Егор. Можно?
– А-а-а, – на секунду оторвавшись от своего занятия, поднял голову Птах. – Рыбачка пришла. Заходи-заходи. Ловцы рыбы, ловцы человеков.
– Я поговорить хотела. – Сев рядом с ним на корточки, Лера спрятала ладони между сжатых коленок.
– Угум.
– Мне сон странный какой-то снится… – начала девушка, стараясь подбирать слова. – Точнее, не сон, а видение… Но четкое-четкое… Дважды уже. Ты слушаешь?
– Говори-говори, – кивнул Птах, обрабатывая большой палец. При этом, заметила Лера, он ни разу не порезался.
– Там озеро, я стою на берегу и колыбельную пою, мамину, а ты на лодке плаваешь и кричишь мне про рыбу какую-то…
– Поймала?
– Кого? – опешила девушка.
– Ее, – лукаво подмигнул Птах.
– Откуда ты… – растерялась Лера. – Тогда, когда нас схватили в подземелье, помнишь, что мне крикнул?
– Не-а. – Птах почесал огрызком обуха за ухом.
– На веночек рыбку ловить. Послушай, – приблизилась Лера и понизила голос. – Что происходит, а? Как крыша едет. Может, галлюциноген какой?
– Не боись, не едет. Сама скоро узнаешь. Поймала ведь?
– П-поймала.
– А раз поймала, так песенки пой, разговаривай. Ласковая она у тебя. – Срезав очередной черный ноготь, юродивый сунул его в зубы и пожевал. – Муж счастлив будет.
– Что, что я узнаю? – допытывалась девушка, окончательно сбитая с толку. – Мигель? Счастлив? Почему? Я не понимаю тебя, Егор.
– Узнаешь, что сама знаешь, – продолжал загадками отвечать Птах. – Скоро. По слепой тропе к свету идешь. Все идем.
Покончив со стрижкой ногтей, он подтянул к себе рюкзачок и стал в нем копаться, что-то бормоча и потеряв к девушке всякий интерес. Видя, что больше от него ничего добиться не получится, Лера встала.
– Да ну тебя, старый.
Вернувшись в свою каморку, она посмотрела на валявшуюся на полу перевернутую миску в луже растекшейся похлебки. На посуде сидела мышь.
– Вот что ты наделала, чучело, – вздохнув, опустилась на скамью Лера. – Я, может, доесть хотела. Кто это будет убирать? Хотя зачем…
Но улегшись на досках, она почувствовала, что голодна, а ноздри, как назло, щекотал аппетитный аромат, поднимавшийся с пола. Ничего. У ребят должно было остаться. Хотя шесть голодных мужиков на один котелок, Птах-то едва поклевал. Плюс Батон, который сейчас на вахте… Интересно, как он там? Положив руки под голову, она лежала и думала о странном разговоре, который только что состоялся.
– Откуда знаете, что я не один? – продолжал странный разговор с далеким огоньком Батон.
– Следим за деревней. В подзорную трубу, – мигал таинственный свет.
– Кто вы? – вот и хваленая осторожность.
– Друзья. Нужно быстро. Нас могут увидеть.
– Кто?
– Другие.
– В деревне никого, – хмыкнул Батон и ответил. – Может, это мы – не друзья. Почему верите?
– Мы знаем, откуда вы пришли. С вами наш человек.
– Кто говорит, – озадаченно пощелкал Батон. – Назовитесь.
– Вендла Эрикссон. Жена Биргера Эрикссона, который привел вас сюда. Скажите ему, что это Сверчонок. Вот координаты встречи. Завтра, как подниметесь.
Батон напрягся, приготовившись запоминать.
* * *– Колыбельную? Ну, какую ты хочешь… Про Лисенка? – Нет, другую. Про «До».
Лера сидела на берегу озера, а рыбка плавала у ее ног, иногда ласково касаясь кожи прохладной чешуйчатой спинкой.
– Знаешь, я мало что помню. Траву, свежий воздух, солнце. Запахи, не просеянные аэрозолями и фильтрами противогазов и очистительных систем. Родителей. Людей, какими бы они ни были. Чистое небо. Но увидела-таки. Снова. Как в первый раз.
– Сейчас?
– Сейчас, – согласилась Лера.
– И теперь ты моя мама?
– Наверное. И я хочу, чтобы ты когда-нибудь увидела новый мир. Помогла его строить. Научилась в нем жить. Ведь однажды он должен вернуться. Иначе все было зря…
– Не зря, не зря. – Рыбка вынырнула, пытаясь ухватить пестрого жука, но промахнулась, весело плеснув хвостом. Лера засмеялась.
– А он страшный?
– Как тебе сказать. Он может быть лучше. Я в это верю, Надя.
– А кто это?
– Ты, глупенькая. Ты – Надежда.
– А что это такое? Это вкусно?
– Это то, без чего все напрасно, веснушка… Я люблю тебя.
– И я тебя.
Лера вздохнула, и посмотрела на бесконечное закатное небо над головой.
Всегда.
* * *Когда Батона сменил Эйлерт и охотник рассказал о случившемся на башне, Биргер захотел сейчас же отправиться к жене.
– Жива! Почему ты сразу не спустился? Как она? А дети, дети с ней? Где они? Куда ушли? Это буря, да? А звери… – обрушился с расспросами разволновавшийся Эрикссон.
– Сказано сидеть до рассвета, – терпеливо держал осаду Батон, доканчивая свою подогретую порцию похлебки. – Может, это ловушка.
– Да какая к черту ловушка! Идем сейчас же! – не унимался Биргер. – Сверчонок! Так называю ее только я. Больше этого никто не знает.
– Может, ее пытали.
– Для чего? – отмахнулся Биргер, но внутренне похолодел, с новой силой осознавая очевидный ответ. Из-за него. Он тут же твердо отогнал эту мысль. – Нет, это она. Это Вендла! Я уверен!
– Слушайте, там в рюкзаке Ерофе… – Батон осекся, потом вспомнил, что когда возвращался, видел спящую в своей каморке Леру с разлитым
