Эти детишки сражаются мужественно, но мужественности не хватит, подумал Люка в очередной раз. Большая часть отряда, который построится в «черепаху», чтобы отступить к своим, безопасно доберется до места. Из тридцати тех, кто бросится наутек, словно зайцы, половина умрет, потому что обороняющиеся и правда хорошо бьют из луков, а еще не родился тот, кто сумел бы обогнать стрелу. Сказка о зайце и черепахе, которую Люка помнил с детства, была, правда, о другом, но в ней речь шла также, что порой медленно лучше, чем быстро.
Пон чуть приподнял свой щит, взглянул на два удара сердца на стены города.
— Внимание! Приготовиться! Держим!
Одна из баллист на ближайшей башне была направлена точно на них. Знали об этом, потому что она с утра портила им жизнь. И теперь в стену щитов словно ударил кузнечный молот. Свинцовый снаряд размером с кулак воткнулся в дерево, опрокинув щитоносца — а скорее, втолкнув его внутрь строя. Мужчина вскрикнул и упустил щит. Его втянули внутрь, кто-то другой моментально закрыл дыру.
— Ровно! Левой! Правой! Левой! Правой!
Люка ощущал себя безоружным. Его круглый баклер, хороший для кавалеристов, при таком ударе разлетелся бы на куски. Он почти жалел, что присоединился к атаке на Помве, но Колесо тоже сражалась, крича, ругаясь и посылая пращой в сторону стен камень за камнем, а потому он просто не мог сидеть в лагере. Стянул бинты, взял шлем и самый легкий щит, который нашел, и пошел ее охранять. Естественно, потерял Колесо в вихре битвы, но с ней наверняка ничего не случилось. Он верил, что почувствовал бы, будь иначе.
«Черепаха» отступала небольшими шаясками, а он — следом, еще двадцать, еще десять ярдов — и будут в безопасности.
Миновали край ближайших шанцев, и только тогда Пон отдал приказ:
— Свободный строй!
Построение распалось, превратившись в группку измученных мужчин.
— Кто получил?
— Я. — Высокий щитоносец стоял на корточках, морочась с завязками щита. — Сраная баллиста. Когда я доберусь-таки до этих сукиных детей, то заряжу ее камнем, а к камню привяжу их яйца и лично…
Моргнул, завел глаза и упал.
К нему кинулись, осторожно положили на спину и просто перерезали ремни, которыми щит был прикреплен к его руке. Свинцовый снаряд расколол тот чуть ли не напополам, точно на высоте предплечья мужчины. Его рука выглядела теперь так, словно в ней появился дополнительный сустав, и она выгибалась в странную сторону.
Люка покивал: был слишком уставшим и измученным, чтобы чувствовать злость. Плечо его рвало от тупой боли. Ему бы носить руку на перевязи еще несколько дней, но он не мог идти в атаку, как последний калека. Даже если Кахель-сав-Кирху не вернул ему его солдат, он был нужен Колесу.
Впрочем, Пон оказался совсем неплохим десятником.
— Отнесите его в тыл. А это, — командир указал на треснувший щит, — в мастерскую к Фургонщику. И поблагодарите Ольхевара за работу. Будь щит похуже, оторвало бы руку.
Кор’бен Ольхевар, бывший фелано лагеря Кай’ве, обладал огромным и бесценным опытом в ремеслен ных работах. Не принимал прямого участия в сражении, потому что Кахель-сав-Кирху лично запретил ему. Вместо этого он с двумя сотнями людей днем и ночью делал щиты, ремонтировал панцири, шлемы и оружие. И потому стоил своего веса в золоте. Это он предложил, вместо того чтобы копать укрепления под обстрелом со стен, наполнять корзины землей и быстро выстраивать из них шанцы под носом у пораженного противника. Именно такая стена, длиной в сто и высотой в пять ярдов, ограждала их теперь от лучников и снарядов катапульт. Отсюда выходили на атаку и сюда же возвращались. Нынче — уже в третий раз.
Триста шагов отделяло их от стен, триста шагов ничейной земли, покрытой стрелами, камнями из катапульт и трупами. Триста шагов, которые независимо от того, атаковали они или отступали, растягивались на целые мили.
Люка со стоном уселся на землю рядом с валом, стянул шлем и ощупал голову. Опухоль, чтоб ей, не сходила. Башка его кружилась, и он снова чувствовал тошноту, лишь усилившуюся от запаха гнили. Они не успевали стаскивать трупы с поля, а потому тела лежали там и разлагались. От вони схватывало, словно железными обручами, брюхо. К тому же, в чем Люка никому не признавался, у него были проблемы с памятью. Не помнил, например, где спал прошлой ночью и что ел на завтрак. И ел ли вообще. А может, оно и к лучшему. Иначе бы выблевал все, что было у него в желудке. Если он выглядел так же, как себя чувствовал, то не странно, что Оверерс не собирался возвращать ему командование.
За шанцами уже скопилось с триста человек. Сержант смотрел, как перевязывают раненых, вырывают стрелы из щитов, как шутят и ругаются, снова формируя десятки и роты. Люка был страшно горд за них.
Колесо появилась перед ним внезапно, уселась рядом.
— Эй, Люка.
Выглядела она лучше. Ее обожженная кожа обрела более живые цвета, волосы на голове словно бы чуть отросли, а раны успели затянуться. А еще она говорила с куда большим смыслом. Только ее затянутый бельмом глаз выглядел устрашающе.
Он вздохнул.
— Тебе надо бы надеть повязку на глаз, чтобы не пугать людей.
Она ухмыльнулась. Он любил ее улыбку, потому что тогда она выглядела совершенно нормальной, счастливой девушкой.
— Но я хочу пугать людей. Их, — махнула она рукой на город. — Люблю, когда они боятся.
— Я тоже. — Он глянул на пращу, которую она держала в руке. — Попала в кого-то?
— В трех. Одного — бам! — Она хлопнула ладонью по лбу. — В самый центр. Даже шлем ему не помог. Умер. Люблю, когда умирают.
— Для того-то мы тут и находимся, как понимаю. Чтобы они умирали. — Вер-Клитус вдруг почувствовал сильное головокружение, все затуманилось перед его глазами. Когда он снова пришел в себя, Колесо склонялась над ним с заботой на лице.
— Ты болен, Люка. Я тоже была больной, когда ты вытянул меня из дыры, помнишь? Ты опекал меня. Теперь я буду опекать тебя. И других тоже. Всех, кто плачет.
У него не было сил ссориться. Естественно, после каждой атаки прибывало раненых, но эту девушку в лазарет не впустили бы, даже если бы она осталась последней парой рук, способных помочь. Неважно. Колесо и так скоро забудет о своих словах.
Вокруг началось внезапное движение, солдаты поднимались с земли, выпрямлялись и отдавали салют. Кахель-сав-Кирху появился между ними внезапно, без помпы, как простой пехотинец, но все равно притягивал к себе всеобщее внимание. Люка откуда-то помнил, что Кровавый Кахелле сейчас генерал; он долго сопротивлялся, но потом, когда они взяли Помве в осаду, его
