Я не могла представить, что кто-то, с кем я была близка, так гадко со мной поступил. Да и не так их много было — после того как я начала встречаться со Штефаном, мое общение ограничивалось им, Эмми и инорой Вернер.
— Почему вы так уверены, что это кто-то из близких мне людей?
— Вы не заметили, когда к вам залезли в голову, — пояснил Дитрих. — Я не такой уж специалист в этом вопросе, но знаю, что для этого вы должны доверять тому, кто вот так некрасиво вашим доверием воспользовался. Возможно, кто-то из ваших родственников?
— Я никого из них давно не видела, — неохотно ответила я. — Последний курс выдался очень напряженным, к отцу я так и не выбралась, а он сам в Гаэрру не приезжает.
Говорить, что отца я навещала редко, да и само пребывание в отчем доме всегда было коротким, я не стала. Главное для Дитриха — что я его не видела, а какие отношения в моей семье, его не касается.
— Хорошо, поставим вопрос по-другому. С кем вы постоянно общались в то время?
— С подругой.
— Которая на театральные курсы записалась? Нет, она отпадает — будь у нее элементарные навыки владения ментальной магией, она не стала бы так вульгарно подслушивать под дверью. Кто еще?
— Инора Вернер, моя наставница.
— У нее уже не спросишь. Еще кто то?
Я молчала. Говорить про Штефана не хотелось. Мне почему-то было неприятно даже думать, что он был в моей жизни, а уж говорить этому симпатичному молодому инору, сидящему напротив, — тем более.
— Линда, не поверю, чтобы у вас не было какой-нибудь сердечной склонности. За такой красивой девушкой должны ходить толпы поклонников. Хоть десяток припомнить сможете?
— Ходили, — невольно улыбнулась я. — А потом Штефан всех распугал.
— Штефан — это?..
— Штефан Эггер.
— Маг? Не маг? Где работает? — деловито спросил Дитрих.
— Маг. В магистрате.
— И как долго вы с ним встречаетесь?
— Встречались, — поправила я. — С середины осени и до… трагического происшествия с инорой Вернер.
— Вот как… Инициатор разрыва?
— Разрыва как такового не было, — пояснила я. — Он перестал приходить. А когда Эмми встретила его с другой, на ее возмущение заявил, что мы расстались.
— Смотрю, вас это не расстраивает, Линда.
— Как ни странно, да.
Намного больше меня расстроило предположение, что Штефан мог быть причастен к ментальному влиянию на меня. Зачем ему это было нужно? Добиться моей склонности? Но два месяца назад она уже была. И что тогда было стерто из моей памяти? Дитрих говорит, что-то неважное, но сейчас я была уверена, что это что-то — просто жизненно мне необходимо. Ведь не просто так его стерли?
— А восстановить стертое можно?
— Хм. Не знаю, я не специалист по ментальной магии. Мы можем проконсультироваться. — Он оживился. — А пока давайте-ка запишем…
Дитрих чуть переместился так, чтобы беспрепятственно выдвинуть ящик из стола, откуда достал карандаш и чистый лист бумаги. Краем глаза я успела заметить в ящике еще и лабораторный журнал — новехонький, наверное, даже ни разу не открытый. Больше я увидеть ничего не успела, и не потому, что ящик задвинулся сразу же, а потому, что в дверь раздался громкий уверенный стук. Солидный инор лет пятидесяти с небольшим вошел, даже не дожидаясь разрешения.
— Хартман? Маг по особым поручениям? — спросил он у Дитриха, выглянувшего из лаборатории.
— Он самый. — Дитрих изящно кивнул, подтверждая правоту своего собеседника. Впрочем, выбор у того был невелик — либо я, либо Дитрих, ошибиться почти невозможно. А если учесть, что я была визитером не замечена, то и «почти» отпадало. — Добрый день! Мы как раз переезжаем в новый офис, но если ваше дело не терпит отлагательств, можем приступить к нему хоть сейчас.
— Мы? — Инор наконец увидел меня и нахмурился. — У меня дело весьма деликатное, не хочется о нем говорить при посторонних.
Да уж, деликатное. Все, как я и думала, — слежка за неверной женой…
— Инорита — мой секретарь, — важно ответил Дитрих. — Можете не сомневаться, все ею услышанное тут и останется.
Прозвучало это несколько зловеще с учетом моей подчищенной памяти и пока не данного согласия на эту работу. Впрочем, другую мне все равно никто не предлагал. Почему бы и не заняться чем-то полезным? Тем более что обещают выдать артефакт от ментальных воздействий, который, как оказалось, был мне нужен уже давно. Но пока Дитрих торжественно вручил мне всего лишь лист бумаги и карандаш, которые он достал из стола, когда собирался записывать мои ответы, и так и продолжал держать. Я усмехнулась, взяла орудия моего нынешнего производства и села за секретарский стол. Стул подо мной предательски скрипнул и чуть перекосился, но я приняла невозмутимый вид и гордо выпрямилась. Инор недовольно посопел, но, наверное, подумал, что специалист с секретарем намного солиднее, чем без секретаря, и смирился с моим присутствием.
— Понимаете, инор Хартман, — начал он сразу, как устроился на стуле — намного более крепком, чем мой, — все дело в том, что моя жена…
Он замолчал, так как затронул деликатную для себя тему, и с надеждой уставился на Хартмана, тот его не разочаровал и тут же подхватил нить разговора:
— Намного вас моложе, и вы хотите быть уверены, что она вам не изменяет.
— Моложе — да, — согласился посетитель. — Но я боюсь не того, что она мне изменяет. В этом я как раз уверен. Сами понимаете, молодая красивая женщина неужели будет хранить мне верность? Я даже не переживаю по этому поводу, тем более что она достаточно осторожна и не афиширует своих любовников. Но сейчас я боюсь, что она влезла во что-то противозаконное.
Дитрих оживился, я тоже. Очень было похоже, что наклевывается что-то намного более интересное, чем вывод на
