Он подошел к столу и позвонил в колокольчик, тотчас же в дверь кабинета заглянул секретарь.
– Срочно вызови ко мне коннетабля, канцлера, командиров кирасиров и мечников.
Когда секретарь исчез, герцог вдруг хмыкнул, а потом хохотнул. Ну, Алекс, ну, молодец: и сына уже заимел, и с будущей императрицей помолвлен. Надо матери сообщить, что она уже бабушка, и он снова рассмеялся.
Собрались все через час. Герцог обрисовал им положение дел и поинтересовался, что они по этому поводу думают. Первым попросил слово коннетабль.
– Мы готовы, собирались, правда, чуть позже Алексию на трон сажать, но может, так даже лучше. Пятнадцать тысяч хоть завтра выступят, все припасы готовы, обоз готов, приказ – и мы в пути. Если же нужно войск больше, то придется задержаться и провести мобилизацию.
– Все так и есть, Донет, – поддержал коннетабля канцлер, он был другом герцога чуть ли не с пеленок и имел право везде называть его по имени.
– Хорошо. Что вы скажете? – обратился он к командирам полков.
– Мы готовы, ваше величество, вот бы еще мечей, что у вашего сына делают, – начали канючить оба.
Герцог глянул на канцлера, тот помялся.
– Ну, есть еще сотня и сотня наконечников для пик, завтра выдам, только сразу говорю – вручить торжественно, лучшим.
– Ладно тебе, Нивель, – махнул рукой Донет, – люди на войну идут, если вдруг погибнут, мечи передать по наследству, – сказал он и посмотрел на командиров полков. – Всё, идите, готовьтесь, через день выступаем. И идем сначала в Торвал, если жив Алекс, то хорошо, с нами пойдет, если нет… – Герцог на мгновение замолчал и, поиграв желваками, грозно произнес: – Я империю уничтожу!
– Донет, а ты что, тоже идешь? – удивленно взглянул на него канцлер.
– Иду, иду, Нивель, – проговорил герцог, заговорщицки понижая голос и наклоняясь над столом. – Представляешь, у Алекса сын родился, а еще он обручился с Алексией тан де Кобург.
– Это как же он все смог? – непонимающе уставились на Донета канцлер и коннетабль.
– А вот так! – и герцог поведал им о маркизе, маркизате и сыне, ну а про Алексию они уже знали.
– Ну и Алекс, – уже уходя, проговорил канцлер, – за эти два года что только я о нем не слышал… Ну, парень…
– Да, Нивель, да и ты, эль Камис, тоже, завтра баня, мне перед походом попариться надо, да и эль Камису тоже, а ты, Нивель, с нами за компанию.
– Ха, баня – это хорошо, я, кстати, тоже решил такую же построить, ты прикажи своим мастерам, пусть расскажут и покажут моим, как надо.
– Вот видишь, говорил же, что сам потом захочешь, так нет же – «не хочу живьем свариться, не хочу живьем свариться». Ладно, сейчас дам команду, завтра пусть твои ждут.
На этом они распрощались, и Донет тан эль Зорг пошел сообщить жене о смене ею статуса, посмеиваясь по дороге.
* * *Через неделю я выезжал к себе в маркизат. Свой обоз, легкораненых и основную часть войска отправил еще два дня назад, вместе с музыкантами. Уселись мы с Алым в карету и, предаваясь легкой дреме и плавно покачиваясь на неровностях дороги, двигались в сторону замка. Правда Алый сбежал через полдня и трусил рядом с каретой и Ветерком.
В замок мы прибыли и на третий день после обеда, могли бы и раньше, но я задержался возле рабочих, строящих дорогу. Походил, посмотрел, померил толщину подстилающего слоя. На строительстве работали и захваченные пленники после бойни на старом русле реки. Интересно, где и как их разместили? Я расспросил об этом главного надзирающего за работами.
– Да ничего особенного, ваша светлость, в замке выделили палатки, продукты и несколько котлов, а город – полсотни стражников, да Гюнтер дал два десятка. Так что мы так и движемся вместе с дорогой, а там дальше, где-то через километр, увидите, – повесили человек двадцать, выяснилось, что это те, кто убивал и жег селян, при сборе продуктов и просто ради развлечений. Ну и в назидание другим, чтобы сразу поняли, шутить с ними никто не будет.
И он мне поклонился в очередной раз.
– Да, серьезно у вас здесь, молодцы, – пробормотал я, отпуская надзирающего за работами.
Под стенами замка уже стояла часть палаток, а часть еще только устанавливали, но периметр уже охраняли часовые. В замке, как всегда, встречать меня высыпало все население, народ кричал здравицы, и что там говорить, было приятно. Конечно, не все кричали искренне, но тут уж ничего не поделаешь, всем не угодишь, и кого-то приходится наказывать, а кого-то премировать.
Алексия кинулась мне на шею, едва я покинул карету. Никого и ничего не стесняясь, она принялась меня целовать.
– Ну успокойся, успокойся, все ведь хорошо, – начал я ее успокаивать когда увидел, что она плачет.
– Ты знаешь, Виктор так хорошо ползает и уже сам встает в кроватке, – вытирая слезы, проговорила она. – И очень шустрый, няньки за ним прямо не успевают, – дополнила, уже улыбаясь сквозь слезы. Вот женщины, как же они не последовательны… тут же плачет, целует, смеется и еще успевает рассказать самое главное, по ее мнению. Алексия же – это непоследовательность в квадрате.
Приобняв ее за плечи, я стал подниматься на крыльцо замка и уже у самой двери, которую распахнул Стен, повернулся к собравшимся.
– Спасибо за встречу, празднование победы мы устроим через несколько дней, а сейчас продолжайте заниматься своими делами.
В баню я не пошел, принял душ, переоделся и отправился навестить сына, он, правда, спал, и я не стал его будить, постоял у кроватки, полюбовался и пошел в кабинет. Предстояло принимать доклады и давать распоряжения, дел, как всегда, было много, и все надо было успеть.
У дверей уже столпились все мои доверенные лица, или управленческие кадры, как хотите, так и называйте. Первым докладывал барон Варт: как дошли, сколько в строю и сколько на излечении, тяжелораненых оставили в городе. Всего в строю на данный момент оказалось двести семьдесят человек, из них раненых на долечивании двадцать пять, плюс тяжелых двенадцать.
– Хорошо. Барон, что вам в первую очередь необходимо?
– Да в принципе ничего, лишние палатки и печки сдали Ульху, булатные мечи и копья с такими же наконечниками – тоже. Телеги по списку, некоторые надо ремонтировать. Пушкари у нас идут отдельно, пусть докладывают сами.
Тут встал Витор, начальник моей артиллерии, я его и не заметил, ну для него, конечно, это внове, вот и старается не высовываться.
– Ваша светлость, пушки все в порядке, износа стволов нет, пороха осталось тридцать бочонков, картечи чугунной сто килограммов. Надо чинить почти все лафеты, кое-где менять оси и колеса, и осталось только шестьдесят четыре пушкаря.
– Значит, тебе, Витор, отобрать среди копейщиков
