Подходя к двери Алексии, я услышал заливистый смех и, когда после стука вошел, увидел, что она и Тальриона ползают по расстеленным шкурам с моим сыном и вместе с ним хохочут неизвестно по какому поводу. Когда я подхватил его на руки, Тальриона предупредила меня:
– Смотри осторожно, он кусается…
– Что ты уже испытала на себе? – засмеялся я.
– Ага, вот смотри, – и протянула мне руку, где на пальце были две еле заметные красные точки. Я немного поподбрасывал мальчишку вверх, отчего он радостно верещал, и опустил его на шкуры. Достав из кармана калейдоскоп, я протянул его сестре.
– Ну раз ты мужественно перенесла нападение на тебя самого младшего из клана Зорг, вот тебе награда.
– Ух ты, а что это?
– Посмотри вот сюда. Что ты там видишь?
– Красивый, красивый узор.
– А теперь поверни, вот так.
– Он изменился, стал еще красивей.
– Ну вот, как найдешь два одинаковых, скажешь, – засмеялся я.
Наконец гости отдохнули и все собрались в большой столовой, также были приглашены все мои сотники и доверенные лица. Собралось человек тридцать. Во главе стола сидел я, справа – отец, слева – мать, после отца – его канцлер, а после матери – Алексия, дальше по статусу и заслугам.
– Мама, – сказал я, – это тебе, – и протянул ей флакон духов. Умело подкрашенная нашими мастерицами, герцогиня выглядела потрясающе.
– А что это, Алекс? – тихонько спросила она.
Я открыл флакон, и все сидящие рядом ощутили дивный запах полевых цветов и свежести весны.
– Ой, какая прелесть! – и мать принялась разглядывать хрустальный флакон и периодически подносить к лицу, вдыхая аромат духов.
– Это тебе, отец, – и я протянул ему один монокуляр в подарочном исполнении. Он покрутил его в руках, не зная, что с ним делать. Я показал, как в него смотреть, и он ахнул, когда сидящие на дальнем конце стола, на которых он посмотрел через прибор, вдруг оказались рядом. Оторвался от прибора, глянул невооруженным глазом, и снова припал к монокуляру.
Почти точно такой же я протянул и канцлеру.
– Дядя Невиль, примите от меня это в подарок, – протягивая ему монокуляр, произнес я. Тот уже видел, что с ним надо делать, принялся тоже рассматривать окружающих через него. Чтобы отвлечь моих близких от подарков, я постучал ножом по хрустальному бокалу. Мелодичный звон разнесся по залу.
– Прошу всех поднять бокалы во здравие моих дорогих гостей – отца… – я поклонился в сторону отца, – и мамы, – точно такой же поклон матери. И выпив содержимое бокала, я как радушный хозяин продолжил:
– Прошу всех попробовать закуски, все они приготовлены по старинным рецептам.
На какое-то время в зале установилась тишина, нарушаемая только звуком работающих челюстей. Потом встал отец.
– Хочу поднять бокал за моего младшего сына. Ему досталась нелегкая доля начинать свою взрослую жизнь, но он с честью преодолел все трудности. Я люблю тебя, сын, и горжусь тобой!
А дальше понеслись тосты, славословия и прочее. Когда гости утолили первый голод, я махнул салфеткой, и в действие вступили певцы и музыканты. Немудреный репертуар производил просто магическое воздействие на всех присутствующих. Слушая исполняемую музыку и песни, все замирали.
Сидели долго, вспоминали прошлое и разговаривали о будущем, потом Алексия увела мою мать знакомиться с внуком, а мы с отцом и канцлером переместились в мой кабинет, чтобы обсудить предстоящее вторжение в империю.
Но до обсуждения вторжения дело так и не дошло, сначала они принялись разглядывать образцы изделий, изготавливаемых в моем замке. Я рассказывал, из чего сделано это и для чего. Затем они стали задавать вопросы о прошедших схватках при взятии замка герцога Жирондо, о похищении хана Юнуса и долго хохотали, узнав подробности. Разговор плавно сместился к боям с напавшими имперскими наймитами, и они вникали во все, даже мелкие, подробности. И в конце концов отец поинтересовался, что это за знаки на груди барона де Варта и других сотников. Я подробно объяснил, что это и зачем, почему решил так отмечать отличившихся, показал образцы и удостоверения к наградам.
– Вот, отец, сегодня хотел отправлять посыльных в Кентию с наградами и денежной компенсацией родителям и близким погибших, но в связи с вашим приездом отложил пока.
– Вот и хорошо, поедут с Нивелем и герцогиней, когда те будут возвращаться обратно, и очень даже хорошо будет. Нивель торжественно вручит награды на площади в столице. Это надолго запомнят в Кентии, и ты не думай, всем будет сообщено, что это награды и деньги твои, вручаются за подвиги их сыновей в боях. И вот еще, совет старейшин герцогства… – он не успел договорить, его прервал канцлер.
– Не герцогства, а королевства, сколько мы будем с тобой спорить на эту тему, еще твоему деду вручили регалии короля, а вы, Зорги, все герцогство да герцогство… – и он расстроенно махнул рукой.
Отец посмотрел на канцлера, но ничего не ответил и продолжил свою мысль:
– Так вот, совет принял решение о том, что отныне ты можешь посещать Кентию и находится в ней, правда не более двух месяцев в год. Я, честно сказать, такого не ожидал, уж очень у нас упертые в совете аристократы, хранители традиций и правил, и поэтому впал на некоторое время в ступор, не зная, что сказать.
Наверное, выражение моего лица говорило само за себя, так что отец и канцлер вначале стали хихикать, поглядывая на меня, а потом и громогласно хохотать.
– Ладно, сын, – проговорил отец, вытирая слезы, – а теперь покажи мне моего внука, пока женщины не затискали его.
И мы отправились в покои сына. Уже на подходе услышали шум и смех, доносившийся из комнаты, и, войдя, я увидел смеющуюся мать с моим сыном на руках. Ее лицо раскраснелось, глаза сияли, и это еще больше сделало ее молодой и красивой, я, честно, залюбовался ею.
– Алекс, этот мелкий разбойник – копия ты, все родинки и родимые пятнышки находятся на тех же местах, что и у тебя. И такой же непоседа и любопытный, как ты, ни минуты на месте усидеть не может. Не успела его на руки взять, он тут же меня обмочил и попытался укусить, – и она чмокнула малыша в щеку. За это он схватил ее локон, выбившийся из прически, и попытался вырвать. Алексия тут же кинулась высвобождать прическу моей матери из рук этого маленького озорника.
Когда волосы были освобождены из хватки малыша, мать протянула внука его деду, то есть моему отцу. Тот с большой осторожностью взял его и принялся разглядывать, а малыш ему улыбался и что-то пытался сказать на своем непонятном для взрослых языке. Нянечка и кормилица застыли изваяниями у стены и не
