– Пригодится.
Через километр дорога резко пошла вправо и вниз, в ущелье. Потом резко влево и вверх, из ущелья. Тут-то асфальт и кончился.
– Ну вот, Росинант наконец-то дорвался до своей стихии! – Док ехал по каменистой тропе небыстро, чтобы не растрясти Андрея, не привыкшего к прелестям офф-роуда.
Спустя где-то километр дорога пошла вниз. По бокам были отвесные стены, и дорога словно ненадолго уходила в тоннель без верха. В пятидесяти метрах располагался каменный мостик, а за ним, еще километра на два, простиралась равнина. Море было слева.
Док съехал на мостик, перескочил через него, проехал еще метров пятьдесят и остановился.
– Знаете, Андрей, в моей машине чистые и прозрачные стекла. Зачем высаживаться, мы и так всё увидим.
С этими словами Док резко развернул машину в обратном направлении. Дорога, по которой они только что съехали, прорезала стену из таких же монолитных блоков, как и те, что были на берегу. Только размеры блоков здесь были раза в полтора солиднее, чем там.
Постояв с полминуты, Док снова развернулся и выехал на то самое двухкилометровое плато, что они видели впереди. Андрей пригляделся и понял, что справа, на все два километра вперед, стоит стена из таких же монолитных блоков. Некоторые из них покосились, некоторые были разбиты, один или два стояли вообще на ребре.
– Кстати, Андрей, если бы мы с вами сейчас переместились в море – ну, например, была бы у нас лодка, – то увидели бы, что наш Росинант стоит на плато, состоящем точно из таких же «кубиков». А теперь посмотрите направо, только выше верхнего края этой стены.
Где-то в полукилометре выше был следующий такой же уступ из блоков. А за ним, еще выше, угадывался еще один.
– Не может быть, – у Андрея пересохло в горле, и он жадно присосался к бутылке с водой, – не может быть, чтобы вот такой искусственный фундамент тянулся на два километра кряду!
– Конечно, не может, – голос Дока звучал глухо и буднично, – на самом деле эти образования тут имеют протяженность километров в двадцать. Может, в тридцать. А может, и еще больше – просто ближе к городу начинается застройка и современные домики маскируют мегалиты: они на них стоят. Ведь как сейчас строят? Выскребают сантиметров пятьдесят вглубь и заливают фундамент.
– А чего так мало?
– А зачем больше? Мегалиты и так отлично держат дома. Зачем заглубляться?
Андрей молча курил в открытое окно.
– Вот знать бы, кто все это построил.
– Так зачем? – вздохнул Док. – Вы думаете, это что-то изменит? Думаете, будет полезно? Многие знания умножают скорбь, друг мой. Все, что мы знаем, – думаю, вполне достаточно. Вот был кто-то, кто все это построил. Потом произошло что-то. И этих кого-то больше здесь нет. Зато теперь есть мы. А та цивилизация, судя по тому, что я видел и экстраполирую из увиденного, была уничтожена. Уничтожена кем-то, кто смог. А те, кто строили, они проиграли. И были стерты с лица земли.
– Это несправедливо. А как же этика? Как можно было разрушить такой мир, способный на строительство таких сооружений?!
– Андрей, вы о чем? Какая-такая этика? Этики не существует. Она лишь в умах писак и виршах пиарщиков. На самом деле природа руководствуется лишь целесообразностью. Сегодня здесь одно, завтра другое. Вы же киношник?
– Телевизионщик.
– Да какая разница. В первом павильоне «Мосфильма» бывали?
– И не раз.
– Ну вот. А теперь представьте. Сегодня там снимает Бондарчук-младший. Через две недели Бекмамбетов. А сорок лет назад снимали Рязанов, Митта, Гайдай и Швейцер. Каждая группа свои декорации строила, творила в них. А потом – раз! – и пусто, хоть шаром покати. А следом – раз! – и другие декорации. Все изменяется, одно только остается неизменным.
– Что?
– Не что, а кто. Хозяин павильона.
Уже начало темнеть. Солнце в декабре светит ярко, но за горизонт заваливается быстро. Росинант было тронулся в обратный путь, но кофе и вода сделали свое дело.
– Док, давайте остановимся.
– Вы что, в туалет хотите? Проходи, не стесняйся! – отозвался Док голосом Крючкова из «Осеннего марафона». Андрей в голос заржал.
Они стояли рядом и с удовольствием облегчали мочевые пузыри.
– Кстати, Андрей. Вы там что-то про этику говорили, как сейчас помню. Под ноги себе посмотрите.
В метре от них была муравьиная тропа. Она именно была – до того самого момента, когда Андрей и Док вышли из Росинанта. Теперь же она была смыта мочой. Маленькие мертвые муравьишки плавали в лужах. Это была катастрофа.
– Андрей, а ведь еще бы тысячу поколений – и среди них стали бы рождаться свои Микеланджело, Менделеевы и Капицы. А вы взяли – и уничтожили их цивилизацию. Вот так, походя. Раз и всё. Зачем вы это сделали? Вы так хотели?
– Никого я не собирался уничтожать, – огрызнулся Андрей. – Мне просто хотелось ссать.
Глава 10
Загонять Росинанта в подвальный гараж было лень. Машина уснула возле ворот под проливным декабрьским дождем. На двери уже вывесили рождественский венок.
Док вошел в дом.
Дом был пуст. Домработница ушла. Обычное состояние дома – без эмоций, как-то буднично, подумал Док. Горел нижний свет. В гостиной работал телевизор – легкий шумовой фон создавал иллюзию, что в доме кто-то есть. На журнальном столике валялся маленький пупсик с оторванной ручкой. Док улыбнулся: за Марией заезжали сын и внучка – девочка забыла сокровище.
Он снял одежду, забросил рубашку и белье в стиральную машину, закутался в халат и босиком пошел в кухонную зону. Пол был теплым. «Умный дом» давал три возможности отопления – кондиционеры, водяные радиаторы и пол. Док любил, когда голые ступни касались теплой шероховатой поверхности.
Налив немного вина, спустился в подвал. Док любил подвал. На самом деле то был не подвал – место для уединения. Странно, но даже в совсем пустом доме иногда хочется побыть в одиночестве. Развалившись в одном из двух глубоких кресел музыкальной комнаты, пощелкал пультами. Не хотелось ничего громкого. Док включил музыку тибетских поющих чаш и закрыл глаза.
От себя не уйдешь. И врать себе бесполезно. Еще там, на кругу, когда Андрей въехал Росинанту в корму, Док понял, что пропал: Андрей был так похож на Вальку, что оторопь брала. Только Андрей – молодой. И живой.
Валька подошел к Доку на вступительных.
– Я Валентин. Мы с тобой в одной экзаменационной группе. Привет!
Так они и сдавали вместе. Вечером, в тот день в конце августа, когда вывесили списки, Док не хотел ехать читать – боялся, что пролетел. Валька не испугался. Поехал. Позвонил, смеясь:
– Всё норм, мужик! Мы с тобой в одной группе!
Высокий, чуть полноватый, глаза – голубые озера. Голос нежный, глубокий, ему бы в «Песнярах» солировать – он любую
