Отсчитав минут десять, Кадри набирала номер водителя уехавшего автобуса. К этому моменту он должен был высадить туристов в последнем по пути следования отеле.
– Привет, это Кадри из «Парадизиума». У тебя лишних чемоданов не осталось?
Если бесхозного багажа не находилось, то все нормально. Если же вдруг обнаруживался какой-нибудь завалящий чемоданчик – тогда нужно было действовать быстро.
– Уважаемые дамы и господа! Не сочтите за труд, пожалуйста, проверьте ваш багаж! Водитель вашего автобуса только что сообщил об оставшемся у него в багажном отсеке чемодане.
От трети до половины очереди тут же начинали осматривать свои пожитки. Находился владелец несчастного чемодана, и, пока он с чувством облегчения – пропажа сначала незаметно пропала, а потом вскорости нашлась – и с «велкам дринком» дожидался своей очереди, вернувшийся в «Парадизиум» взмыленный водитель автобуса с улыбкой от уха до уха затаскивал в холл потерянный чемодан.
– Как же я их люблю! – шептал он Кадри. – И тебя заодно.
При последних словах его улыбка становилась теплой – а Кадри улыбалась в ответ на неуклюжий, но честный комплимент.
Проблему с капризными детьми в свою ночную смену Кадри решала радикальным способом. Его не было в служебной инструкции, но Кадри обладала головой, в отличие от тех, кто инструкцию составлял. Детская игровая комната отеля работала до половины шестого вечера. Кадри договорилась с тамошними девчонками, что они будут оставлять ей коробку со всякими плюшевыми зайцами, собачками, автомобильчиками и пистолетиками. Коробка запихивалась на ресепшене под стойку и тихо дожидалась своего звездного часа. Как только вновь приехавшие детишки начинали атонально повизгивать, так сразу пластмассовая коробка водружалась на один из диванов, после чего детские вопли продолжались, но уже совсем в другой, гармоничной тональности. Ну и опять же «велкам дринк» папам с мамами – и вот вам идиллия, доброта, позитив, сплошная радость и никаких скандалов.
Тем временем Кадри с напарницей быстро обрабатывали документы вновь прибывших, вносили все, что нужно, в отельную базу данных и рассовывали по конвертикам только что выплюнутые кодировщиком перемагниченные ключи от номеров. В процессе не было ничего сложного, за исключением одного неочевидного, но весьма неприятного момента. Требовалось крайне внимательно читать имена и фамилии в паспортах и следить за тем, чтобы они были перенесены в базу без единой ошибки.
Люди воспринимают ошибку в написании своего имени как личное оскорбление. И не важно, кто и где допустил ошибку. Она могла пролезть в документы по вине турагента – и это, кстати, был самый частый вариант. Сам турист при индивидуальном онлайн-бронировании мог ляпнуть в имени. Естественно, он об этом не помнил, но когда ошибка вылезала, реакция получалась однозначно негативной. Ну и невнимательный менеджер ресепшена тоже мог ошибиться.
Кадри не ошибалась. Она не ошибалась никогда. Даже когда ее отвлекали, а туристы одновременно задавали разные вопросы, мешая друг другу. В такие минуты у нее включалось нечто вроде многопотоковой обработки, как у Гая Юлия Цезаря. В отеле о Кадри ходили легенды. Коллеги просили научить, но она только честно разводила руками – девчонки, не знаю, как это у меня получается.
Кадри знала: ее в любую минуту можно ставить управляющей любой из отельных служб. Безо всякой тренировки. Она бы спокойно справилась. А если еще месяц-другой опыта, то она легко бы справилась и с работой генерального менеджера отеля. Кадри была «человек-алгоритм». Задачу любой сложности она раскладывала в уме по полочкам, так же по полочкам создавала решения и работала «на автомате», впрочем всегда чувствуя грань, когда ситуация становилась нестандартной и «автомат» требовалось отключить. Точно так же она понимала, что никто и никогда ее на такую позицию не назначит. Менеджер ресепшена с окладом в девятьсот евро в месяц. И еще спасибо скажи, что вообще взяли.
Когда Кадри с напарницей Наташей со всей возможной быстротой расправились с очередью на поселение, на часах была четверть двенадцатого. И больше никакой срочной работы не предвиделось. Еще с полчаса на ресепшене раздавались звонки от новоприбывших – как подключить платное телевидение, а то не показывает; как включить чайник, а то не греет; как убавить кондиционер, а то дует.
К часу ночи в холле стало тихо. Закрылся «Астриябар», смолк рояль. Только время от времени возвращающиеся из города подгулявшие компании да обнимающиеся парочки проходили наискосок через холл к лифтам, приветливо кивая Кадри и Наташе или вовсе не замечая их присутствия.
Красивое лицо Наташи было бледно сверх обычного, под глазами отпечатались синие тени. Наташе тридцать три. Она оказалась на острове, приехав из Киева, выйдя замуж за киприота. У Наташи были две очаровательные дочки. Некоторое время назад перманентно бездельничающий муж Наташи влез в какое-то темное дельце, связанное с контрабандой сигарет с оккупированных северных территорий. Он, что называется, «вложился». Машину, где был спрятан товар, задержали на контрольно-пропускном пункте в Никосии. Муж Наташи был ни при чем: его там не было. Но все деньги, что он вложил в гешефт, пропали.
Он не работал. Деньги взял у Наташи – а у кого еще? Сказал, что сам заплатит за электричество, так что давай. Она и дала, ни сном, ни духом не имея никакого понятия о его истинных намерениях.
За электричество образовался долг почти в пятьсот евро. О долге Наташа не знала. Вскоре приехали бравые ребята из энергетической компании и отрезали входящие в квартиру провода. Следовало заплатить пятьсот евро, пени и еще двести евро за обратное включение электрической линии. Этих почти восьмисот евро у Наташи не было. Доблестный муж поднялся с дивана и уехал жить к родителям в деревню на другой конец острова. Наташа и девочки остались при свечах и без электрического отопления. В ноябре.
Кадри разграфила листочек и пошла по отелю. Семьсот восемьдесят евро набрали за полдня. Давали кто сколько может – горничные, портье, повара, посудомойки, фитнес-инструкторы, менеджеры, садовники, водители из хозчасти, кладовщики, сантехники, электрики. Кадри вручила Наташе пухлый конверт с мелкими купюрами. Еще час Наташа, размазывая потекшую тушь, тихо плакала в раздевалке. Слезами горю не помочь, и Наташа брала любую дополнительную работу где только могла. Вот и наутро Наташе нужно было
