И тут же, обращаясь к водителю:
– Алеко, давай обгоним?!
– Нет.
– Почему?
– Сплошная.
– Ничего не будет, здесь камер нет.
– Получишь права, сядешь за руль – обгоняй. Можешь хоть в зал суда въезжать, не вылезая из-за руля.
– Какой зал?
– Где тебя будут водительских прав лишать. В лучшем случае. А то и до тюрьмы недалеко.
Йоко безучастно смотрела в окно. По обочине слева тянулась вереница мопедов. Самое обидное, мопеды и мотороллеры в итоге пробирались по краю дороги раза в полтора быстрее автомобилей. Вот и сейчас с лимузином поравнялся ржавый, обшарпанный кирпично-красный мопед с пожилым мужчиной с обветренным лицом за рулем. На его правом плече неподвижно восседала небольшая обезьянка. Увидев в окошке Йоко, обезьянка скорчила ей рожу. Йоко рассмеялась:
– Джон, смотри, какая милая!
– Ага, милейшая, – проворчал Джонни, привстал со своего сидения, облокотился на колени Йоко, прижался лицом к дверному стеклу и состроил обезьянке ответную физиономию. Обезьянка раскричалась, подпрыгивая на плече водителя мопеда. Йоко отпихнула Джона на его половину сиденья.
– Да вы как родные братья!
Тем временем мопед ускорился, ушел вперед и через полминуты скрылся из виду. Джон плюхнулся обратно.
– Йо́-йо, чего пихаешься?
– У тебя локти острые, мне коленкам больно.
– Ну, прости, я не хотел.
– Да ладно, я не сержусь.
Йоко привстала, наклонилась вперед и сказала на ухо сидевшему впереди нее мужчине:
– Малеко, а, Малеко, а включи радио, пожалуйста!
Седан выскользнул из продолжавшего еле ползти потока в поворот на поднимавшуюся в гору узкую дорожку и через две минуты остановился возле ворот на небольшом круглом пятачке. Похватав с пола салона рюкзаки, дети выпрыгнули из машины; толкая друг друга, втиснулись в калитку и наперегонки побежали к своим домам.
– Ма-а-м, мы приехали!
– Рюкзак на место, переоденься, руки помой и обедать! – послышался голос Кадри из кабинета.
– А где сегодня обедаем?
– Сегодня у Нэко.
– Ма-а-м, опять у нее, поди, удон со свининой и темпура?!
– Я не знаю. Не спрашивала. Тебе не нравится? – Кадри вошла в комнату Джона на втором этаже, потрепала его по щеке и поцеловала в макушку.
– Ну, мам…
– Что «ну»?
– Мне твои котлеты с борщом больше…
– Завтра будут тебе и котлеты, и борщ. И кисель могу сварить.
– Вот-вот, ма! И кисель обязательно! Пожалуйста!
После обеда дети выбежали на лужайку.
– Полчаса, и не опаздывайте! – выглянула из двери дома Нэко Кадри.
– Мы тут, – откликнулась Йоко.
– Ну, чего? – спросила у Джона.
– Да достали уже оба. Кевин опять на рожон лез. На большой перемене.
– Как?
– Да типа «я тебя уроню и растопчу».
– А ты?
– Что я?
– Ну – ты что?
– Ушел.
– Ну так правильно.
– Что правильно, Йо-Йо? Они все равно нарвутся, и мне придется отвечать. А я боюсь.
– Чего боишься?
– Поломать его боюсь. Алеко говорит, у меня не получается точной реакции.
– Почему не получается?
– Не знаю. Не получается, и всё тут.
– Джонни, полчаса есть. Пошли. Я покажу как. – Ну ладно. А то Алеко показывает-показывает, а я не понимаю.
Сели возле пруда.
– Джонни, расслабься.
Джон несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул и зажмурил глаза.
– Так?
– Так. Теперь мысленно вкатись в воду, будто ты мячик.
– Ага.
– Стань водой.
Джон сжал кулаки.
– Не напрягайся, так никогда не получится.
Кулаки Джона ослабли, ладони полностью развернулись.
– Крути спираль!
Джон сопел с полминуты.
– Не могу. Видишь, не получается.
Йоко повернулась к Джону.
– Смотри на меня и внутри себя – себя слушай.
Села в «лотос», прикрыла глаза. Внезапно вода в пруду ожила – сотни мелких рыбок подтянулись к берегу напротив места, где сидели Джон и Йоко, начали вращаться, крутить «колесо» по часовой стрелке, ускоряясь с каждой секундой. Рыбки на внешней части фигуры вращения, максимально ускорившись, отрывались от поверхности колеса, словно искры от фейерверка. Другие же, поднырнув снизу, попадали в центр колеса и тут же продолжали вращение вместе со всем косяком.
Йоко открыла глаза. Вращение рыб прекратилось.
– Повтори!
Джон снова зажмурился.
– Расслабься! Представь, что ты – это я!
И вдруг в пруду начала вращаться живая спираль. Маленькая, неустойчивая – сделала несколько оборотов, распалась.
– Молодец! – завопила Йоко, вскочив на ноги. – Молодец! Получилось!
Джон смущенно глядел на Йоко:
– Ну да.
– Ты ощущение запомнил?
– Запомнил.
– Теперь только тренироваться. И не нажимай на них сильно.
– Почему?
– Им будет больно. Тебе же Алеко объяснил.
– Спасибо, Йо-Йо!
Андрей, выйдя из офиса, шел по лужайке в сторону дома.
– Здравствуйте, дядя Андрей!
– Привет, па!
– Через пять минут у меня в кабинете! – крикнул детям Андрей, поднимаясь на веранду.
– Вы надолго? – спросила Кадри.
– С полчаса. Может, чуть дольше.
– Сегодня поговорим о Прометее. Когда-то давно люди не знали огня, не знали ремесел, жили в пещерах и ели сырое мясо. Тогда миром правили боги, жившие на высоком Олимпе, сильные и красивые, всеведущие и всемогущие, – Андрей поднялся из-за стола и стал прохаживаться по кабинету. – Всего у них было в достатке. Они считали, что все блага должны принадлежать им одним. И не было у олимпийцев соперников, кроме более древних властителей – титанов, порожденных Землей и Небом.
Посланцем мира между богами и еще не поверженными тогда титанами был юный Прометей, сын вольнолюбивого титана Япета. Прометей был наделен чутким сердцем и храброй душой. Прометей с жалостью взирал на людей, страдающих от холода, болезней и невежества. И решил облегчить им жизнь, вопреки воле богов.
– Папа, а титаны были богами?
– Нет, Джонни.
– Значит, они были людьми?
– Тоже нет, Йоко.
– А кем же тогда?
– Они взяли все лучшее – от людей и от богов. За это их боготворили люди…
– …и любили боги? – спросил Джон.
– Нет, ты ошибаешься, сын. Боги их не любили.
– Почему, дядя Андрей?
– Потому что титаны много себе позволяли. Так считали боги.
– Но ведь это же неправильно, папа!
– Я согласен, Джонни. Неправильно. Нечестно. Однако продолжим.
Как вестник мира Прометей мог подниматься на Олимп с жезлом в руке. Но однажды он пришел не с жезлом, а с похожим на жезл полым тростником. И незаметно, тайком от властелинов Олимпа, положил в тростник тлеющий уголек из очага богов. Вернувшись на землю, Прометей передал огонь людям и научил людей использовать его: готовить пищу, обжигать горшки и выплавлять металл.
Взглянул Зевс на землю и удивился. Люди больше не бродили стадами, а жили семьями в хижинах и домах, овладели искусствами, и если бы не смерть – а против нее они были бессильны, – то их можно было принять за богов. В ярость пришел Кронид-Зевс, вызвал к себе своих слуг Силу и Власть. Понял он, кто даровал людям огонь и знание против его воли и без его ведома. И велел он Силе и Власти приковать Прометея к скале на высокой горе Арарат. Вместе с ними отрядил он бога-кователя Гефеста.
Очень не хотел Гефест выполнять поручение, но Сила и Власть были неумолимы и следили за каждым движением бога-кузнеца. С тяжкими вздохами Гефест приковал цепями к скале своего друга. Но и этого было мало. Зевс приказал пригвоздить Прометея к скале несокрушимым железным колом. Гефест закрыл глаза и, не глядя, вбил острие в грудь Прометея. Дрогнул титан, но ни один стон не вырвался из его уст. И только когда удалились
