Рон сгибается пополам и падает на пол, а Люциус начинает с ожесточением пинать его снова и снова, и я не могу выносить крики Рона. Это несправедливо! Остановитесь!
— Оставь его! — обхватываю Люциуса в попытке оттащить от Рона, но он продолжает его избивать.
— Я терпел тебя слишком долго, Уизли! — злобно шипит он. — О, поверь, если бы все зависело от меня, я бы прибил тебя в тот самый момент, когда увидел, как ты прикоснулся к ней!
Подпрыгнув, повисаю у Люциуса на шее, оттаскивая его назад, как я делала когда-то с Долоховым.
Он резко оборачивается, сбрасывая меня со спины и одаривая убийственным взглядом.
— Совсем свихнулась? Какого хрена ты творишь?
Наотмашь бьет меня по лицу.
Падаю на пол.
Ох…
Не могу сдержать слез. Потому что Рон судорожно дергается в агонии. Потому что Люциус уже давно не поднимал на меня руку, и я думала, что он, возможно, завязал с этим. А еще я плачу из-за того, что делаю с Роном и с… собой.
Ну и конечно же оттого, что скулу сильно жжет.
Оно того стоит?
Люциус ошеломленно смотрит на свою руку, словно не веря в то, что только что сделал. Невольно задаюсь вопросом: его гнев действительно направлен только на нас с Роном?
Рон поднимается на ноги, прожигая взглядом дыру в Люциусе и тяжело дыша. Из уголка его губ сочится кровь, а глаза заволокло темной пеленой.
— О да, Малфой, — произносит он с горечью в усталом голосе. — Ты так заботишься о Гермионе, что не задумываясь можешь ударить ее. И после этого ты еще утверждаешь, что она к тебе неравнодушна? Что ж, ты в корне неправ. Как она может питать к тебе какие-то чувства, когда ты так с ней обращаешься?
Если бы он задал этот вопрос мне, то, наверное, я смогла бы ответить на него. Но тогда это уничтожило бы последние остатки его надежды и веры в меня, а я не могу позволить этому случиться. Никогда.
Люциус шумно и тяжело дышит, глядя на меня в течение нескольких секунд, кажущихся мне вечностью, а затем поворачивается к Рону.
— Я никогда не говорил, что забочусь о ней, — бросает он спокойным тоном.
Это больно.
Рон обиженно фыркает.
— И ты думаешь, это что-то исправит? Как-то тебя оправдает? — он качает головой. — Ты — мразь, Малфой. Клянусь, придет день, и я убью тебя.
Я ожидала, что Люциус будет вновь насмехаться, при нормальных обстоятельствах он именно так и поступил бы, но глядя на него сейчас, я понимаю: для него это уже не игра. Ему всегда нравилось играть на чувствах Рона, но теперь это позади. Все слишком запуталось и осложнилось для всех нас.
— Ты можешь желать моей смерти, Уизли, — медленно произносит он, поворачиваясь ко мне. — Но спроси себя: хочешь ли ты смерти и для нее?
Глаза Рона расширяются. Как и мои. Он не может… не может же он иметь в виду… нет…
Но его глаза не выражают ничего.
— О чем ты? — дрожащим голосом спрашивает Рон.
Но — хвала небесам! — ответ вовсе не такой, какой я почти ожидала услышать.
— Если ты расскажешь хоть одной живой душе о том, что узнал сегодня, — шепчет Люциус, не отрывая от меня взгляда, — тогда, конечно же, твое желание исполнится. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как я буду мертв, возможно, даже сам Темный Лорд прикончит меня, — он глубоко вздыхает, его глаза темнеют. — Но то же самое случится и с твоей подружкой-грязнокровкой. Не я один окажусь виноват. Даже магглы, ставшие жертвами насилия со стороны Пожирателей Смерти, не остаются в живых.
И я знаю, что на этот раз он не лжет. Знаю, потому что Долохов рассказал мне перед смертью, как однажды Люциус убил женщину-магглу, беременную от Августа Руквуда, прежде чем она смогла подарить жизнь очередному полукровке.
В глазах Рона плещется дикий страх.
— Они не станут…
— Именно, — твердо обрывает его Люциус. — И они ни секунды не станут колебаться. Мы оба будем мертвы, — он криво усмехается. — Это абсолютно точно.
На меня словно снисходит озарение: все это так… опасно. Одному Богу известно, что будет, если нас раскроют…
Хотя нет, я все же знаю, что будет, — мы умрем. Люциус прав: мы — покойники.
Надо прекратить это. Даже если Рон решит молчать, это не может оставаться в тайне вечно, и нужно покончить с этим сейчас.
Всё. Я приняла решение. Все закончится сегодня, так или иначе.
Кажется, проходит вечность, прежде чем Люциус с каменным лицом вновь поворачивается к Рону.
Но в его голосе я слышу едва различимые нотки настойчивости и полного отчаяния.
— Так как, Уизли? — шепчет он. — Отомстишь мне и навлечешь смерть на свою драгоценную грязнокровку или сохранишь наши… этот секрет… ради нас?
Рон смотрит на меня обвиняющим взглядом, что неудивительно: ведь я предала его самым худшим образом из всех, а теперь еще и набралась наглости просить его о помощи.
Но… мне нужна его помощь. Если он нам не поможет, тогда нам обоим придет конец.
Смотрю на Рона, а в голове вертится лишь одно-единственное слово, но у меня не хватает смелости произнести его…
Пожалуйста.
Он выглядит так, словно каждое движение дается ему с немыслимым трудом, но утвердительно кивает.
— Я буду молчать, — бросает он.
У меня будто гора с плеч упала, и я уже почти было улыбаюсь, но сдерживаю порыв, вознося благодарственную молитву Господу, пока вдруг не вспоминаю, что я больше не верю в Бога.
Прости, я же больше не верю в тебя. Я забыла.
Открываю глаза, стараясь дышать размеренно. Рон смотрит на меня, и в его глазах застыли слезы, а затем он поворачивается к Люциусу.
— Но я сделаю это ради нее, — шепчет он. — Знай, настанет день, когда все это закончится, и я убью тебя, Малфой. Клянусь.
Люциус выдыхает с явным облегчением, но это слышу только я.
— Как скажешь, Уизли, — он направляется к двери. — А теперь идем: надо вернуть тебя в твою комнату. Беллатрикс и Эйвери скоро придут с проверкой, и если тебя там не окажется, это вызовет ненужные подозрения.
Рон с вызовом смотрит на него.
— А с чего я должен тебя слушаться? На случай если ты забыл, напоминаю — ты мне кое-чем обязан, Малфой…
Развернувшись, Люциус направляет палочку на Рона.
— Понимаю, у тебя нет никакого желания подчиняться моим приказам, — он хватает Рона за руку. — Поэтому я не оставляю тебе выбора. Если твои надзиратели увидят, что твоя комната пуста, они пойдут искать тебя, а мне бы не хотелось, чтобы они обнаружили тебя здесь.
Он вытаскивает из кармана порт-ключ и поворачивается ко мне.
Его лицо — закрытая каменная маска. Как знать, может, ему плевать на все, что случилось.
Ну, и хорошо. Так мне будет легче порвать с ним…
Но как? Как это сделать? Смогу
