— Никогда не смей называть меня так! — Яростно шепчет он, сжимая пальцы на моей шее. Пытаюсь ухватить хоть малейший глоток воздуха, но он наглухо перекрыл дыхательные пути. С отвращением он усмехается и отпускает меня. Ноги подгибаются, и я падаю на пол, судорожно ловя ртом воздух.
Он отходит от меня, но я не решаюсь взглянуть на него, потому что боюсь того, что могу там увидеть.
— А ты, Уизли, пойдешь со мной. Ты вообще не должен был быть здесь, — отстраненно наблюдаю за ногами Люциуса, он подходит к Рону. — Жди меня, грязнокровка. И если ты не поднимешься и не соберешься к тому времени… ну, думаю, ты сама знаешь, что будет.
Дверь открывается.
— Гермиона, мне жаль… — голос Рона повисает в тишине.
Дверь захлопывается.
Только теперь я решаюсь поднять голову. Волосы упали на лицо, и я смотрю сквозь просветы прядей.
Они ушли.
Вздрагиваю и закрываю глаза, слезы снова катятся по щекам.
Я больше не могу их сдерживать. За всю свою жизнь я ни разу не была так сбита с толку.
Какое он имеет право так злиться на меня?
У него есть все права…
Нет, нету! Я не принадлежу ему!
Если он пытается таким образом что-то сказать, то на ум сразу приходит прошлая ночь… но нет. Это же против правил.
Чьих правил?
Его, моих… это одно и то же, разве нет?
Я думала, ты сказала, что не принадлежишь ему.
Дверь снова открывается. Что-то он быстро в этот раз.
— Кажется, я приказал тебе встать к моему возвращению!
По позвоночнику словно проходит электрический разряд. Сжимаю зубы и пытаюсь встать, но лодыжку пронзает боль, и я вновь падаю…
Он хватает меня за волосы и тащит вверх, а потом прижимает к стене. Его пальцы впиваются мне в горло, и теперь я вынуждена смотреть на него. Он не оставил мне выбора. Перед глазами все расплывается из-за слез, но я все равно вижу его полный ярости и неприязни взгляд.
— Простите, — шепчу я. Его лицо искажает злобная ухмылка.
— Есть столько вещей, за которые ты должна просить прощения, грязнокровка, — он растягивает слова в своей излюбленной манере. — Например, за то, что ты родилась. Или за то, что ты считаешь себя ведьмой. За свое неповиновение, презрение, гордость, надуманную «храбрость»… — он делает эффектную паузу. — Стоит быть немного более конкретной, ты не против? Так за что именно ты извиняешься сейчас?
Ну, уж нет. Я в эти игры больше не играю.
Я тону в глубине его глаз, они словно гипнотизируют меня. Он проникает в мои мысли, вытаскивая наружу истину.
— О, ты думаешь, что должна извиниться за свое поведение с Уизли? — Он откровенно смеется. — Ну, да, я вижу, как сильно ты хочешь извиниться за это. Ты же отлично знаешь, как я отношусь к тому, что чистокровный может связаться с грязнокровкой. Но, если ты хочешь извиниться за то, что ваша милая сценка вывела меня из себя, то не утруждайся.
— Но мы ничего не делали…
Лицо обжигает резкая боль, и я прикладываю руку к месту пореза. Но он отталкивает ее и касается теплой ладонью моей щеки. Все так же улыбаясь, он проводит пальцем вдоль раны.
— Меня не интересуют ваши отношения, — тихо произносит он.
Он проводит рукой по щеке, большим пальцем очерчивая контур моих губ. Я вздрагиваю от этого жеста, и его это забавляет.
Он собирается переступить черту.
Но я не буду плакать.
— Видишь ли, грязнокровка, ты принадлежишь мне, — все так же тихо продолжает он. — И ты прекрасно это знаешь. Я вижу истину в твоем беззащитном взгляде, — он опускает руку вниз, чтобы взять меня за запястье и крепко прижать его к стене. — Также ты отлично знаешь, что мне не составило труда подчинить тебя себе — ты сама весьма охотно поддалась моей воле.
Одно легкое движение палочки — и руку обжигает точно такая же боль, как и ранее — скулу. Я опять готова разрыдаться.
С презрительной ухмылкой он наклоняется ближе ко мне.
— Чары Уизли не идут ни в какое сравнение с моей властью над тобой, сама знаешь. Жалкое и даже забавное зрелище — то, как ты невольно позволяешь себе зависеть от меня.
Еще одна царапина пересекает ладонь, перекрещиваясь с первой. Одинокая слеза стекает по щеке. Со смешком он отпускает мое запястье, делая шаг назад. Сползаю вниз вдоль стены в полном отчаянии. Ненавижу его, ненавижу весь мир, ненавижу себя.
— Кажется, ты хочешь что-то сказать, грязнокровка.
Поднимаю на него взгляд и говорю единственные слова, вертящиеся на языке:
— Я ненавижу вас, — шепотом.
— Конечно, ненавидишь, — усмехается он. — Иначе и быть не может. Разве ты уже не помнишь мои слова о том, что ненависть гораздо сильнее слепого обожания?
Его глаза темнеют.
— Сдается мне, зря я так противился заданию, когда встал вопрос о твоем похищении, — в удивлении смотрю на него. — Что? Ты думала, я сам напросился? Должен тебя разочаровать, меня не прельщала мысль, что придется возиться с заносчивым, противным маленьким книжным червем с полным отсутствием какого-либо уважения к моему высокому положению в обществе.
Эти слова причиняют боль. Но я храню молчание. Вопрос, который я хочу задать, по меньшей мере, неприятный.
— Но, как видишь, Лорд настоял на своем, — продолжает Люциус. — И теперь я даже благодарен ему за это. Работать с тобой — сплошное… веселье.
Он склоняется ко мне и берет меня за подбородок.
— Разве тебе не нравится, как мы проводим время? Могу поспорить, что теперь ты и представить не можешь, что бы делала без меня.
Это невыносимо. Потому что он прав.
Но это все так неправильно! Он все поворачивает так, будто я… словно я жажду его в своей жизни, но ведь я не хочу! Нет!
Он злобно скалится.
— Я жду ответа, грязнокровка.
Я молча продолжаю смотреть на него. Не буду отвечать. Не буду не буду не буду.
— Так ты настолько упряма, что не можешь признать это, хоть и знаешь, что это правда, но, в то же время, у тебя хватает совести отталкивать от себя Уизли? — Он смеется и окидывает меня взглядом. В его глазах столько противоречивых эмоций. — Может быть, преподать тебе еще пару уроков «чести», грязнокровка?
О, нет.
Он отходит от меня и направляется к двери. Но, взявшись за ручку, он поворачивается ко мне.
— Ты же помнишь, что мой сын хотел навестить тебя?
Меня охватывает ужас. О, нет, только не Драко, я не переживу…
— Вы не посмеете! — Шепчу я.
— Отчего же, — он улыбается. — Запросто. Но мне не чуждо сострадание, грязнокровка.
Не могу поверить в то, что он только что сказал.
— Даю тебе час на подготовку. Навыки моего сына в заклинаниях не так отточены, как мои, но я буду
