Он поворачивается, чтобы уйти.
— Почему вы не можете сами сделать это? — Я совсем не думаю о последствиях своих слов.
Он вновь поворачивается ко мне с усмешкой.
— А ты хочешь, чтобы это был я?
Я захлопываю рот. Люциус смеется.
— Один час, — повторяет он, прежде чем закрыть за собой дверь.
Глава 19. Каков отец — таков и сын
Леди Анна: О, чудо! Дьявол правду говорит!
Ричард: Еще чудней, что ангел рассердился!
Уильям Шекспир — Ричард III (пер. — А. Дружинина)
Странно. Когда мы учились в Хогвартсе, Драко казался значительно выше.
Он входит в комнату следом за отцом. Люциус запирает дверь на замок, и я остаюсь наедине с людьми, которые ненавидят меня больше всего на свете…
Хотя, нет. Я могу утверждать, что Люциус ненавидит меня, но, сдается мне, что в списке приоритетов Драко первое место прочно закреплено за Гарри.
Правда, я тоже далеко не последняя в нем.
Тем не менее, для Люциуса я — цель номер один. И неважно, что будет впереди, я всегда буду абсолютно уверена в его ненависти.
Но это такая ненависть, о которой хочется узнать больше.
Они стоят прямо передо мной, оба в черных мантиях и с одинаковыми усмешками на бледных лицах. Они так похожи…
И все же, они такие разные.
— Добрый день, мисс Грэйнджер.
Люциус. Простое приветствие. Ни намека на издевку.
Держусь прямо под прицелом недоброжелательного взгляда Драко. Но я не показываю, что меня это хоть как-то задевает. Это ведь всего лишь Драко! Я была лицом к лицу с самим Волдемортом, Беллатрикс, Долоховым и Люциусом…
Но все равно, это так… неправильно и несправедливо: человек, которого я знаю с одиннадцати лет, собирается причинить мне боль. Я помню, как Драко получал сладости совиной почтой и радостно разворачивал их прямо за слизеринским столом в Большом зале.
А теперь он будет пытать меня под руководством своего проклятого папеньки.
Самое унизительное в этой ситуации то, что Драко, в конце концов, победил.
А впрочем, это неважно, потому что, не смотря ни на что, Драко — всего лишь тень своего отца. Я никогда не буду бояться его так же сильно, как Люциуса, вне зависимости от того, что он сделает со мной сегодня.
— Ну, Грэйнджер? — С издевкой начинает Малфой-младший. — Прекрасный день, не так ли? Для этого времени года погода просто замечательная. Но, конечно же, — он злобно скалится, — откуда тебе знать? Ты заперта здесь.
Хочется закатить глаза к потолку, но, переведя взгляд на Люциуса, я с удивлением отмечаю, что тот именно так и сделал. Но это вовсе не проявление какого-то… участия или понимания. Нет, просто ему так захотелось.
Естественно, Драко не заметил этого.
— Проехали, — тянет он, улыбаясь, как Чеширский кот. — Я буду вспоминать о тебе, стоя под теплыми солнечными лучами там наверху, буду думать о том, как ты гниешь здесь в темноте. И я непременно буду смеяться.
Люциус ухмыляется, но я не замечаю этого. На мгновения я представляю себе, каково там, на свободе.
Значит, наверху светит солнце. Но он сказал «Для этого времени года…», тогда получается… ну, приблизительно сентябрь, если верить его словам.
Боже, я здесь уже… месяц? Может, чуть меньше…
Сосредоточься, Гермиона. Здесь и сейчас.
Ну, да. Здесь и сейчас. Холодный камень, практически нет света, их бледные лица, застывшие в ожидании ответной реакции на насмешки Драко.
Должно быть, садизм у них в крови.
— Ну, надо же, кто-то сегодня такой остроумный, — наконец, отвечаю я. — Интересно, как долго ты придумывал это, Драко? Наверное, весь вечер убил, да? Но, это не твоя вина. По-моему, ты всегда был несколько заторможенным по части словесных дуэлей, если судить по твоему поведению в школе.
Тень усмешки мелькает на лице Люциуса, а Драко белеет от ярости. Кажется, я ударила по больному месту. Он никогда не мог обойти меня в учебе.
Драко резко выхватывает палочку из кармана мантии, и я непроизвольно отступаю на шаг назад. Он улыбается. И Люциус тоже.
— О, да, грязнокровка, — произносит Драко. — В отличие от тебя, у меня все еще есть палочка.
И о какой палочке он говорит? О той, которую сломал его отец, или о той, которую я использовала прошлой ночью, и что была переломлена надвое ботинком Люциуса?
Разве это имеет значение?
— А значит, я могу сделать это.
Мои колени пронзает нестерпимая жгучая боль, они подгибаются и я падаю, сильно ударившись об пол.
Но я сдерживаю крик. Пусть и небольшая, но все же победа.
— Очень хорошо, Драко, — голос Люциуса глубже и как-то… изысканней, чем у его сына. — Но, думаю, мы можем гораздо лучше, тебе так не кажется?
Больной на всю голову маньяк-садист! Ненавижу тебя!
— Я сделал все в точности так, как ты меня учил…
— Нет, ты не понял. Я имел в виду, что, если ты хочешь отомстить, то нужно что-то большее, чем обыкновенное обжигающее заклинание.
Поднимаю глаза, не обращая внимания на Драко, пристально глядя на Люциуса с такой ненавистью, что, если бы взглядом можно было убивать, он бы уже упал замертво.
С садистской ухмылкой он смотрит на меня, давая мне возможность как-то отреагировать на его слова. Он специально подначивает меня, чтобы иметь оправдание тем пыткам, которым он собирается меня подвергнуть…
Собираю в кулак всю волю и последние остатки достоинства и поднимаюсь на ноги, гордо подняв голову.
Люциус тихо посмеивается, Драко скалится, хотя и переводит настороженный взгляд с меня на Люциуса, пытаясь понять, что здесь такого смешного.
Ох, не стоит ему совать нос в то, чего он не понимает.
Может быть, стоит рассказать ему, что его отец делал прошлой ночью? Это бы вмиг стерло с лица Люциуса эту гаденькую улыбочку.
Но… нет. Я не могу. Вряд ли я вообще хоть кому-то смогу об этом рассказать. То, что случилось ночью, подобно тайне, порочному, темному секрету, о котором никто не должен знать, и особенно чертов Драко Малфой. Люциус прочно заманил меня в сети лжи и молчания со своими извращенными играми, и ему даже не пришлось угрожать мне.
…ты сама во всем виновата, охотно и полностью подчинившись моей воле…
Господи, как же я его ненавижу!
— Драко, что такого в ее позе, как ты думаешь?
Драко смотрит на меня.
— Она стоит прямо? — Неуверенно спрашивает он.
— Вот именно, — удовлетворенно подтверждает Люциус. — И это значит..?
— Она нас не боится?
— Не будь дураком. Разве она похожа на идиотку?
Драко ухмыляется.
— Ну, никто так не считает, но…
— Важное правило, Драко: никогда не недооценивай противника, — ледяным тоном обрывает его Люциус. — Повторяю, она глупая?
— Нет, — неохотно признает Драко.
— И это значит, что она боится нас. Тогда почему она стоит уверенно и прямо?
Тупой хорек злобно скалится, когда до него, наконец, доходит.
— Гордость. Она пытается убедить нас, что не боится того, что мы можем с ней
