А потому дни молодоженов проходили в расслабленной неге, среди распускающихся бутонов, под тяжелыми еловыми ветвями в лесах у подножия Лысой Горы, на тонких простынях под крышей трактира Могуты. В дурмане, что, подобно хмелю, гулял по крови. Они исследовали всю местность в округе на коне, подаренном мечником Пельке. Она назвала красавца-аргамака Светозар, и Арей только головой качал, глядя, как лихо она скачет на гордом животном. Спустя несколько дней после свадьбы барон мрака купил седло с уздечкой, и конные прогулки стали для пары любимым времяпровождением. Во время одной из таких вылазок они случайно обнаружили небольшую живописную площадку на западном склоне горы. Это было уединенное и тихое место, с потрясающим видом на окружные земли. А какие там были закаты! И когда второй месяц их брака подходил к концу, молодожены практически все свои дни проводили в этом маленьком персональном раю.
Вот и этим утром, встав пораньше, Пелька заранее приготовила небольшую корзинку с провизией, а через несколько часов она и Арей уже валялись на мягком ковре и щурились от яркого солнца. Вернее, щурилась Пелька. Мечник на солнце вообще старался не смотреть. Перекатившись на живот, девушка взглянула на мужа и поинтересовалась:
- Почему ты не смотришь вверх, когда стоит ясная погода?
Во рту у мечника была веточка какого-то растения, которую он перекатывал туда-сюда. Эта странная привычка появилась у него совсем недавно, однако останется с ним до конца его дней. Каждую весну барон мрака будет переноситься в горы и подолгу сидеть там, стараясь унять потревоженные воспоминания.
- Потому что я не могу смотреть на солнце, - ответил он, движением губ перегоняя веточку в другой угол рта.
Пелька перевела взгляд на линию горизонта, туда, где соединялось земное и небесное.
- Ты жалеешь? О том, что выбрал не тот путь?
- Нет. Жалось - это вязкая тина, которая засасывает тебя на дно. Жалостью ничем и никому не поможешь, запомни это. Но я… раскаиваюсь.
- Разве это не одно и то же? - заметила девушка.
- Не совсем… то есть, нет. Наверное, я просто придаю этим словам такое разное значение. Понимаешь, - он вынул веточку изо рта и уселся, положив локти на колени, - для меня жалеть значит попусту сокрушаться о чём-то, канючить и утирать сопли. То есть, признавая факт ошибки, ничего не делать. А раскаиваться - это, сознавая неправильность поступка, сделать какие-то выводы, чему-то научиться.
Пелька задумчиво перебирала руками бахрому коврика, на котором они сидели. Оторвавшись от этого занятия, она внимательно посмотрела на мужчину.
- Это всё демагогия, Арей. Потому что я знаю - ты жалеешь. Просто любишь прятаться за витиеватыми словами, чтобы не показаться окружающим или самому себе ничтожным. Но со мной-то тебе зачем притворяться? Да, смысл в твоих утверждениях есть, вот только они не про тебя.
Арей резко повернулся к ней. Был ветреный день, и легкие порывы воздуха трепали распущенные волосы его жены. После свадьбы, несмотря на его заверения в брачную ночь, Пелька стала прятать волосы под косынку. Но здесь её никто не видел, а потому она позволила локонам свободно рассыпаться вдоль плеч. Мечник тронул тонкий завиток. Он любил эту девушку. Боги, как он её любил! Она смогла, пусть на время, разогнать мрак в его сердце, вернуть дар надежды, умение видеть чудо в обыденном и повседневном. Она заполнила его собою до краев, так, что он находил счастье в том, чтобы быть для неё источником радости. Рядом с ним - хотя этого Пелька не могла знать - её эйдос сиял ярчайшим светом. Будь всё иначе, барон мрака не позволил бы всему зайти так далеко. И вот теперь он ясно видел ещё и то, что девушка понимала и чувствовала его едва ли не лучше, чем он сам.
- Да, - голос Арея надломился, и он отвернулся, выпустив прядь её волос. - Да, я жалею. Я и раньше жалел, но никогда так сильно, как теперь.
Пелька протянула руку, желая дотронуться до него, но передумала. Ей пришло в голову, что мечник может счесть этот жест проявлением той же жалости. Как же трудно ей было с этим мужчиной…
- Думаешь, ты сможешь вернуться к свету? - спросила она еле слышно. - Думаешь, Он простит тебя?
- Думаю, что нет, - так же тихо ответил Арей.
Девушка всё же решилась придвинуться к нему поближе и положить ладонь ему на плечо. Мечник напрягся, но руку её не сбросил.
- Знаешь, - произнесла Пелька, - в ночь после нашей свадьбы, когда Аида пришла ко мне, то не просто подарила мне тот гребень. Она сказала, что я благословлена высшими силами женской природы. Что я смогу помочь тому, кого люблю.
Арей повернул к ней голову, обхватил грубой рукой её подбородок. Его темные, безжалостные глаза смотрели на девушку, не мигая. Неужели обладателя таких зрачков можно вытянуть из омута мрака?..
- Пелька, - начал он, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче, - я никогда не скрывал от тебя, кем являюсь. Я люблю тебя, и для тебя я хочу стать лучше. Но даже мне не под силу стать чем-то или кем-то совершенно иным. Моя природа - смерть, боль и страх. Я - Тьма, я -Война. Я творил безжалостные и беспощадные вещи. Как бы мне хотелось отрешиться от содеянного, однако это будет бесчестьем. Я делал это, и делал осознанно. И пусть твоя любовь сможет залечить мои раны, она не сможет изменить мою природу и очистить меня от тартарианской гнили.
Рука мечника упала, и он снова отвернулся. Глаза девушки начали медленно наполняться слезами, но усилием воли она заставила себя успокоиться и твердо возразить:
- Но ведь ты неплохой человек. Ты делал много хорошего и - я знаю это - ещё не раз совершишь благородный поступок.
- Я не человек, - глухо ответил Арей.
Он не сказал этого вслух, но его в очередной раз поразила вера Пельки. Вера в него, в силу любви и света. А ещё он не признался ей, что с каждым днём дарх на его груди причинял ему всё больше страданий. Он колол и жалил хозяина, корчась от голода. Дарх, порождение Тартара, чувствовал, как ослабевает его власть над стражем. В последние месяцы время, на которое Арей снимал с себя тартарианскую сосульку, всё увеличивалось. Он давно уже не ложился в постель с
