А в голове у него осталось всего несколько важных мыслей, которые он облёк в два слова: искупление и Таня.
Бейбарсов не заметил момент, когда Матвей ушёл, он просто обнаружил себя сидящим в одиночестве перед кружкой с остывшим кофе. Но в комнате ещё висели слова Багрова:
— Жди. К тебе придут.
И Глеб ждал, спокойно и терпеливо, наполненный изнутри этим светом, который, исцелив многие его раны, так никуда и не делся.
========== 3. Глеб ==========
***
Ты не даёшь мне заканчивать
предложения.
Мерцает мысль в панике
и затухает вновь.
Георгий Победоносец
Копьём бьет на поражение —
Так ты выгибаешь бровь.
***
Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
“Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты”.
И глаза, глядевшие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни один не двинулся мускул
Просветленно-злого лица.
О, я знаю: его отрада -
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
(Анна Ахматова. Гость)
Земфира — П. М. М. Л.
Земфира — Мы разбиваемся
***
Таня не выдержала на седьмой день после того злополучного сна. Всю неделю она ходила, как привидение, и Ванька смотрел на неё, как человек, ожидающий бури. Несколько раз он пытался поговорить, но девушка обрывала его тихим «Всё хорошо», целовала в уголок губ и уходила.
Сама Таня если и понимала, что с ней происходит, то признаться себе боялась. Ей было страшно сказать даже мысленно: я устала от жизни в этой глуши, от этой однообразной, засасывающей рутины, устала жить вдали от всего, что мне дорого. А ещё она скучала: по Тибидохсу, по драконболу и ежедневным выматывающим тренировкам, которые она так любила и без которых её привыкшие звенеть от напряжения мышцы, кажется, превращались в кисель. Гроттер скучала по преподавателям и своим друзьям.
И она скучала по Глебу. Хотя в этом она не то чтобы никогда и никому не призналась — этой мысли Таня не позволяла даже чуть-чуть поднять голову.
Но она скучала, её терзала тревога. Ей хотелось знать, что с ним, как он живет, как он справился со всем, что на него свалилось. Хотелось так сильно, что в конце концов долго сдерживаемые эмоции просто потопили под собой все доводы разума, и она схватила зудильник, валявшийся на кровати.
Ванька был на заднем дворе, возился с Тантиком, поэтому Таня без опасений могла сделать один звонок. Долгое время никто не отвечал, и она уже решила, что это знак, когда изображение зарябило, а потом сфокусировалось, явив Тане возмужавшее, но по-прежнему веснушчатое и очкастое лицо Шурасика.
— Татьяна! — воскликнул он, поправив очки. — Вот так звонок! Как вы там поживаете в тайге? Всех хмырей полечили, всех лешаков подружили?
Таня хмыкнула:
— А как твоё ничего, Шурасик? Книги в библиотеке Магфорда от тебя пока не разбегаются?
— Нет, все стоят на своих местах, — серьёзно ответил в прошлом главный тибидохский ботаник.
Сарказм в свой адрес он так и не научился воспринимать.
— А как… эээ… Лена? — осторожно поинтересовалась Гроттер.
— Ленка? Хорошо! Вот, пару часов как вернулась… ммм, в общем, летала она кое-куда, — неловко закончил Шурасик. — Да ты сама у неё спроси!
Что-то зашуршало, изображение на поверхности зудильника запрыгало, послышался неразборчивый шепот. Таня тревожно бросила взгляд в окно — оттуда был виден угол сарая и Ванькина прямая спина, который стоял и что-то втолковывал нетерпеливо дергающему хвостом жеребцу.
— Привет, Таня! — раздался знакомый голос, и на плоском дне зудильника появилось лицо Ленку Свеколт.
Её цветные косы были длиннее, чем Таня помнила, а лицо чуть более расслабленным и спокойным, однако между бровей девушки залегла неровная складка.
— Лена, привет, — ровным голосом поздоровалась Гроттер. — Как вы там?
— Хорошо, — кивнула Свеколт, — Шурасик учится, я ему помогаю. В свободное время езжу по стране. Ты не представляешь, сколько здесь жило и живёт некромагов! Такая богатейшая история! Всей жизни, даже некромагической, не хватит, чтобы изучить.
— Я рада, что вы нашли себя, — искренне улыбнулась Таня. — А как… как другие? В смысле, как Жанна и…?
Она не договорила. Просто не могла заставить себя произнести это имя.
Складка на лбу некромагини стала глубже.
— Таня, давай начистоту. Тебе не так интересна моя жизнь или жизнь Жанны. Ты ведь позвонила узнать о нём, так?
Таня кивнула.
— Зачем? — напрямик спросила Лена.
Такого прямого вопроса внучка Феофила Гроттера не ожидала. Что она могла ответить? Я беспокоюсь? Я скучаю? Мне не всё равно, что с ним? Ответь она так, следующим вопросом будет «Почему?», а на него Таня не то что не хотела — не смогла бы ответить. Она и сама не знала, почему. Или просто обманывала сама себя, делая вид, что не понимает очевидного: ей не безразлична судьба Бейбарсова. И никогда не была.
В конце концов, девушка решила, что правда — пусть и несколько скорректированная — предпочтительней всего. Бросив ещё один взгляд в окно, она тихо ответила:
— Я просто хочу убедиться, что у него всё хорошо.
Ленка долго молчала, разглядывая Таню, так пристально, что последней стало не по себе, а потом вздохнула:
— С ним уже всё хорошо, можешь не волноваться. О нём есть кому позаботиться.
— Уже? — рыжеволосая ведьма ухватилась за это слово.
— Думаю, ты и сама понимаешь, каково ему было в начале, — нахмурилась Свеколт. — Он набедокурил, конечно, но всё равно мало кто заслуживает того, через что ему пришлось пройти.
Таня вспомнила Глеба — истощённого, слабого, сломленного, вспомнила его горячие, злые слезы ненависти к самому себе, которыми он оплакивал всё, что потерял — и её сердце сжалось.
— Я понимаю, — тихо сказала девушка. — Просто… я не знаю, Лена. Я всё время думаю о нём.
Некромагиня посмотрела куда-то в сторону, точно что-то вспоминая.
— Забудь о нём, чтобы и он мог забыть тебя.
— Значит, он меня не забыл? — взволнованно спросила Таня.
Ленка Свеколт долго и пристально смотрела на неё, будто что-то читая по её лицу.
— Спроси у него сама, — неожиданно выпалила она и назвала адрес Глеба.
Таня выдохнула. Нет, нет, ей нельзя знать, где живёт Бейбарсов!
Девушка с цветными косами смотрела на неё из зудильника, прищурившись.
Перстень на пальце Тани нагрелся, и хриплый голос деда пробурчал:
— Alea jacta est*.
Но внучка не обратила на это внимания. Она с трудом улыбнулась и покачала головой:
— Я к нему не полечу. У меня тут лешаки…
— Понимаю, — хмыкнула Ленка Свеколт, — дело твоё.
Тут на заднем плане вновь возникло бледное лицо Шурасика, и он что-то быстро зашептал на ухо своей девушке. Таня различила только слова «привезли» и «больше Гоярына».
