— Как вы себя чувствуете?
— Хор-рошо, — выдавил Хаген.
Его колотила крупная дрожь. Конвоиры не позволили одеться, и сейчас он морозил зад в сугробе, будучи облачён лишь в майку и боксеры. Поверхность кресла покрывала пузырчатая инистая плёнка, похрустывающая при любом движении как ледяная вафля.
Мысленно Хаген уже несколько раз прокручивал сцену допроса от и до, начиная с того момента, когда его заведут в кабинет с заломленными назад руками и заканчивая… нет, не заканчивая, сознание упорно противилось сценам, которые рисовало воображение. Маячки. Он был нашпигован электродами, начинён взрывчаткой, как любая игрушка доктора Зимы. Это соображение вдруг привело его в ярость, подействовало не хуже глотка чистого спирта.
Чёрта с два. Чёрта с два!
— Хорошо, — равнодушно повторил Кальт. — Тогда начнём.
Он провёл ладонью по стенной панели, активируя сенсорный экран, и прикоснулся к кнопке вызова.
***
Франц вошёл сразу же, как будто долгое время стоял у двери, прижимаясь к ней ухом.
И всё бы ничего, но он скользил походкой лунного жителя, не решающегося оторвать взгляд от неровной, бугристой поверхности. Каждый шаг давался с трудом. В кабинете не было ничего страшного, разве что сам интерьер мог покоробить убеждённых противников минимализма, но взглянув на лицо гипсового охотника, Хаген почувствовал, как его самого накрывает волна леденящего ужаса.
Второй шанс. Но теперь — всё!
— Иди сюда, — приказал Кальт.
Помедлив, Франц качнулся вперёд, но не подошёл к столу, а остановился в центре кабинета, продолжая разглядывать напольное покрытие у себя под ногами. Губы его шевелились, разбирая послание, зашифрованное в чередовании ромбов и многоточий. «Одал-рун», знак Группы. «Опфер-рун», знак прощания. И ни единого намёка на «хайльсцайхен».
— Ты знаешь, зачем я тебя вызвал.
— Конечно, — с той же секундной задержкой ответил Франц.
— Тогда будь добр, приготовься.
Двигаясь с грацией старинного человекоподобного автоматона, охотник расстегнул китель. Ставшие вдруг неловкими пальцы долго возились с верхней пуговицей, дёргая её так, словно собрались вырвать с мясом. Хаген обратил внимание, что сегодня Франц уделил особое внимание внешнему виду: кроме стандартных учебных плашек на груди блестела серебряная молния спортивного клуба и наградной значок «За отличную стрельбу», надеваемый только по праздникам.
Игрушки. У каждого свои.
Справившись, наконец, с кителем, Франц скатал его в комок и, резко и сильно размахнувшись, швырнул его в кресло-сугроб. Хаген попытался уклониться, но не получилось: он вскрикнул, когда острые куски металла хлестнули по лицу, рассекая кожу, разбивая в кровь и без того израненные губы.
— Носи на здоровье, — тяжело дыша, сказал Франц. — Поддельный солдат. Маленький… мой… братец!
Под кителем обнаружилась кипенно-белая сорочка, перечёркнутая тонкими ремешками наплечной кобуры. Франц разоружился и застыл в некоторой растерянности, вертя в руках пистолет, глядя на него так, словно впервые в жизни видел такой странный, несуразный предмет.
— Положи на стол, — распорядился Кальт.
Каким-то образом он всё замечал. Хаген предположил, что терапист внимательно наблюдает за происходящим через отражение в мониторе. Хотя версию глаз на затылке тоже не следовало сбрасывать со счетов.
Перед тем, как расстаться с оружием, Франц взвесил его в руке. Искоса посмотрел на Хагена и слабо улыбнулся, признавая горькую иронию ситуации. «Опять ускользаешь, солдат? — как будто спрашивал его взгляд. — Рассчитываешь выйти сухим из воды? Я мог бы тебя успокоить. В самом деле, мог бы!» Он вздохнул. Чеканя шаг, подошёл к столу, осторожно сложил пистолет и кобуру на край, присоединил к ним уже знакомый нож и вернулся на прежнее место.
— Я виноват.
— Виноват, — согласился Кальт.
Он повернулся. Тяжело поднялся, помогая себе левой рукой. Правую свела судорога, и терапист в досаде ударил скрюченной кистью по спинке кресла. Пальцы разжались, но всё ещё напоминали куриную лапу. Лунки ногтей отливали мертвенной синевой, а набухшие вены исчерчивали запястье, дополняя рунический алфавит недостающим знаком «хагалл», символом слепой, безудержной воли.
Дорненкрон. Побочный эффект. Один из. А что на очереди?
Ответ лежал на поверхности. Не требовалось напрягаться, чтобы отыскать следы, что цеплялись друг за друга и углубляли трещины в каменной стене, ранее казавшейся несокрушимой.
Скверно. Очень скверно!
— Я сделал тебя мастером, — с усилием сказал Кальт. — И намеревался пойти дальше. Через цикл-полтора ты заменил бы Рупрехта, точнее, его преемника. Я подготовил почву. Ты мог стать… большой силой… пускай не сразу, со временем — но первым! Первым, как ты и хотел! Разве я когда-нибудь тебя обманывал? Давал пустые обещания? Генерал-фельдмаршал! Неужели тебе мало?
Франц отрицательно мотнул головой. Потом кивнул.
— Что? Что ещё тебе нужно?
«Ему нужно всё, — подумал Хаген. — Разве не понятно? Всё и сразу. И в первую очередь, то, чего он никогда не сможет получить. Доктор, исцели себя сам! Как просто пенять на кривое зеркало».
— Это не прекратится, — сказал Кальт. — Не правда ли?
— Да.
— Это повторится снова.
— Да.
— Подойди, — попросил терапист. Когда Франц приблизился, он обошел его и прижался к спине, положил скрюченную кисть на плечо, словно успокаивая испуганного ребёнка. Левая рука оставалась скрытой. Рука фокусника с неизменным сюрпризом, припрятанным в складках рукава.
— Ну, тише, тише. Никто из нас не совершенен. Я даже не спрашиваю, зачем ты это сделал.
— Вы знаете.
— Знаю. Системная ошибка. Ничего. Мы хорошо поработали.
— Я мог быть всем! — воскликнул Франц с внезапно прорвавшимся чувством, которое совершенно преобразило его черты, сорвав гипсовую маску и обнажив живое ядро. Оно-то и исходило внутренним жаром как неистовый пульс молодой планеты, вынужденной скрываться в зловещей тени своей путеводной звезды — белого сверхгиганта, набирающего мощь для последнего взрыва.
— Слышите, Айзек? Вы никогда меня не слышали, так послушайте хоть теперь! Я мог бы быть всем. Абсолютно всем, что вам нужно. Новым человеком, старым, каким угодно. Да хоть нулевым! Но вам зачем-то потребовались дубли. Резервные копии. Это не мне, а вам всегда было мало, мало, мало! «Никогда не останавливаться» — таков девиз нашей маленькой команды самоубийц? «Никогда не останавливаться и не обращать внимания на пыль у себя под ногами»?
— Ты мог быть только собой и никем больше, — сухо сказал Кальт. — Ты ошибся. К сожалению, твоя ошибка стоила мне очень дорого.
— Надеюсь, что так.
— Глупости!
— Глупости, да. Научник из меня не вышел, — через силу усмехнулся охотник. — А всё же я вам пригодился, разве нет? Я был… Айзен-Айзек! Давайте начистоту. Вы не любите драм, но сейчас-то, сейчас-то вы же можете…
— Самым лучшим, — согласился доктор Зима, притягивая его к себе. — Ты был самым…
***
Хаген упустил момент, когда рука фокусника нанесла удар.
Франц вздрогнул. Его глаза распахнулись, затрепетали ресницы, а рот приоткрылся, выпуская последний выдох, звучащий как возглас изумления. Тело конвульсивно дёрнулось в попытке отстраниться. Он боднул головой и замер, внимая чему-то внутри, а лицо приняло сосредоточенное выражение, как будто лучший ученик доктора Зимы впервые понял суть поставленной
