Алина понимала, что является здесь совершенно чужим посторонним человеком. И внезапное накрывшее чувство дикого одиночества, словно она попала не в свой дом, к незнакомым людям, поглотило ее. Только сию минуту она поняла, что находиться здесь по своей огромной дурости и, что она просто глупый неразумный человек, который полез не свое дело. А ее никто не звал, ее помощь никому не была нужна. Чего она себе напридумывала? Да она даже не могла вспомнить, что ее подтолкнула поехать сюда и вообще ввязаться в это дело. Закрыть бы глаза и оказаться дома это самое лучшее, что могло бы произойти сейчас. Но, но, но…
А Паша все-таки двинулся с места и подойдя к машине, улыбаясь, вежливо поздоровался с тетей Машей.
И все, что произошло в следующею минуту, у всех не укладывалось в голове еще долгое время. Никто не понял, откуда, вылетел человек и сделал резкий выброс левой руки вперед в ту сторону, где в дверях все еще стояла Аня, и выстрелил.
Аня сделала круглые большие глаза. Она не узнала нападавшего, а он, находясь в трех метрах от нее, перевел свое внимание на только что добро и наивно радовавшихся встрече Илью и Марию Владимировну. Илья попытался загородить мать собой. Паша зачем-то нагнулся и, закрыв голову руками, потихонечку стал отползать за машину.
В ту же секунду Аня изо всех сил бросилась на страшного человека, самоотверженно, без оглядки. И… успела. Но она успела изменить траекторию полета выпущенной капсулы с ядом. Откуда она знала, что там яд? Почувствовала? Или может быть все-таки узнала этого парня? Хотя тот на вид был далеко не парень, а взрослый мужчина лет пятидесяти.
Капсула с характерным звуком врезалась в Анину машину и сделала в ней небольшую вмятину, поцарапав ее, упала со стеклянным пустым звоном на асфальт. Следом за ней или все же одновременно покачнулась и Аня. Медленно, стараясь зацепиться за воздух, она улеглась на ровную площадку возле кофе.
Паника, страх, беспомощность — это ли чувствовала Аня? Чего она хотела? Что было у нее в мыслях? Паша, которого чем-то успела она зацепить, забыл напрочь о своей безопасности и кинулся к ней. Саша и еще несколько посетителей кофе, забредших в него с утра пораньше, в исступлении и с не наигранным страхом, в полном шоке, уставились на улицу, отгороженные от творившегося там ужаса, каменной стеной и стеленными окнами.
Алина, которая грустила поодаль от всех в одиночестве, как-то мгновенно сориентировалась и заставила себя действовать. Быстро, быстро, понимая, что каждая секунда на счету она подскочила к Аниной машине и, запустив руку под сидение прошарила все, что можно было. Злясь на себя и на весь белый свет заодно, она в жуткой спешке и вся в возбужденном, агрессивном состоянии полезла в аккуратный бардачок машины. С горящими и в какой-то степени обезумившими глазами, она схватила пистолет, не помня как выскользнула из машины, сняла оружие с предохранителя, прицелилась и… она же ведь еще не выстрелила! Почему он упал? Что с ним случилось? И с непониманием еще пристальнее уставилась вперед.
Возле распластавшегося на асфальте мужчины стоял парень с какой-то кривой грязной толстой палкой в руках. Он-то и остановил творящееся безумие. И как раз в это мгновение из кофе стал вываливаться народ. Зачем они сюда выбежали? Они что, не понимают, что здесь опасно?
— Алиночка! — закричал Илья и тут же поспешил следом за ней.
Она же уже почти подбежала к Ане, рядом с которой сидел Паша и не знал, он первый раз в своей жизни не знал, просто понятия не имел, что ему делать! Пистолет Алина обронила где-то по дороге, кажется, его подняла Мария Владимировна.
— Ты!? — вдруг воскликнул Илья.
А Саша бросил свое грозное оружие и просто не знал, что сказать.
— Позвоните Лавру, обязательно прямо сейчас, — донеслось до Алининых ушей. Кажется, эту информацию, она несколько раз повторила Павлу и, видя его отчужденный потерянный взгляд, в надеже посмотрела на подлетевшую, словно вихрь Алину.
— Да, конечно, — затараторила Алина.
— Алиночка, я должна тебе признаться, — что еще за тон такой, в чем Аня должна ей признаваться, — я тебя обманула. Прости. Я твоя родная бабушка — Аня Волгина — это я. А ни какая-то там четвероюродная сестра. Ты моя внучка. Я благодарна судьбе, что увидела тебя, поговорила с тобой, немного тебя узнала. Мне уже достаточно много лет.
— Что? — выдохнула Алина, совершенно не заметно для себя.
— Не перебивай. Скажи Андрею и Наташе, что я прошу у них прощения. Я их очень люблю. И тебя… — Ане было неимоверно тяжело, яд почти полностью завладел ее телом и она, прекрасно осознавая, что ничего уже не изменить и, что все произошло так, как она с затаившимся страхом внутри и предполагала, решительно закрыла глаза. У нее больше не осталось сил. Но она сказала все важные слова, что так долго мучили ее. И ей стало намного легче.
И все это произошло за какие-то пару минут…
После звонка Лавру, который сделала Мария Владимировна, к кофешке через считанные минуты подъехали военные. Они забрали тела, лежащие на асфальте и, в приказном порядке усадили всех свидетелей и участников происшествия в свои специализированные машины и поехали в закрытую часть города Мирино.
Граждан, случайно оказавшихся в ненужном месте и в ненужное время, почти сразу же отпустили. А вот всем остальным пришлось задержаться. Ожидался долгий и серьезный разговор. Предстояло наконец-то разобраться во всем, наконец-то закончить долгую запутанную историю.
— Алин, — обратилась к ней Мария Владимировна, — ты не могла бы сейчас позвонить своему отцу. Будет правильнее, если он тоже будет присутствовать здесь и узнает правду.
Алина подняла на нее глаза, она очень устала и пыталась заснуть сидя в кожаном кресле и обмотавшись в плед, словно в кокон. Горячий чай с лимоном, всегда помогавший ей взбодриться, сегодня подвел ее. Ничуть не стало лучше. И кружка с недопитым остывшим чаем небрежно стояла на краю журнального столика. Но и заснуть тоже не получалось. Возбужденно-усталое состояние неимоверно раздражало. Периодическая дремота, в которую Алина погружалась, только ухудшала состояние.
Алина зажмурила глаза, легонько кивнула головой, что означало «Да, я позвоню» и все так же молча протянула руку. Мария Владимировна осторожно вложила телефон в Алинину руку и, оглянувшись, тихонечко пристроилась напротив нее в кресло.
Трубку долго не брали и, именно это время мерных гудков в ухо, позволило Алине прийти в более адекватное состояние, конечно, насколько это было возможно, и даже успеть занервничать перед предстоящим разговором.
