— Ага, — он плюхается напротив меня.
— Ну, меня ты наверняка знаешь.
— Конечно! Мирта Дагер — победительница Голодных игр.
— Почему меня все так называют? Я же, на самом деле, не выиграла, — задаю я так давно мучающий меня вопрос.
— Бред все, выиграла, я видел сам! Это дураки-распорядители не дали тебе победить по-нормальному. А так ты бы всех там порешала.
Я невольно улыбаюсь.
— Ты смотрел мои Игры? Дома?
— Ага, здесь.
— Это же было давно. Сколько ты тут сидишь? — с интересом спрашиваю я.
— У-у, долго. Уже тринадцать лет.
Я едва не роняю вилку.
— А сколько тебе лет?..
— Недавно исполнилось двадцать девять, — весело отвечает Джерри и принимается за еду. — По мне не скажешь, правда?
Действительно, не скажешь. Глядя на его редкую бороду, растущую, как попало, еще совсем молодые, почти детские карие глаза и запутанные волосы пшеничного цвета, я бы дала ему, от силы, лет двадцать. Тут меня осеняет.
— Ты сидишь здесь с шестнадцати лет?
— Ага. Мы, кстати, с тобой коллеги. Я тоже в Голодных играх участвовал. Точнее, должен был.
— У вас объявился доброволец?
— Не-а, какой там. У нас в Третьем так не принято. Нет, мое имя вытянули на Жатве, так что мне пришлось ехать… Только вот на въезде в Капитолий я сбежал.
— Как сбежал?
— Да просто. Оглушил миротворца, забрал у него кое-какие причиндалы, еще кое-что с поезда вытащил. Взломал дверь и спрыгнул прямо в воду. Повезло, а то думал на асфальт приземлюсь.
— А дальше что? — я отодвигаю пустой поднос и наклоняюсь поближе к нему. Джерри делает большой глоток из стакана, закашливается. Я терпеливо жду, когда его отпустит.
— А дальше поплыл к земле. Меня же не сразу потеряли. Я быстренько спрятался в каком-то квартале. А потом подумал, что если меня найдут, то сто процентов отправят на Игры. А я немного, ну… глуповат по жизни. Да ты, наверное, сама заметила. Так вот, я почему-то тогда решил, что если совершу какое-нибудь преступление, то меня ни в какие Игры не пустят. Ну я и смастерил, что называется, «из говна и палок» небольшую бомбочку. Хотел взорвать машину. Иду такой, смотрю, дом впереди, подумал, что склад. А там еще рядом газовая цистерна была. Я туда бомбу и заложил. Бум! — Джерри вскидывает руки. — Взрыв был слышен, наверное, далеко-далеко. А потом я увидел, как из горящего здания выбегают дети… В общем, я случайно взорвал детский дом.
Улыбка медленно сходит с моих губ, а сердце немного кольнуло. Я никогда не испытывала теплых чувств к приюту, но мысль о том, что несчастные дети могли вот так вот просто сгореть заживо или быть раздавленными обломками, меня задевает.
— Что-то не так? — боязливо спрашивает Джерри, заметив мою реакцию.
— Все нормально. Просто я сама из детского дома.
Джерри моментально бледнеет.
— Ой… вот я дурак…
— Все хорошо. Наш бы ты приют вряд ли взорвал, — я ободряюще улыбаюсь. — Что дальше-то было?
— А… так вот. Я деру дал с перепугу, а когда бежал, попал под машину — она меня на полном ходу сбила. Очнулся, чувствую, что не чувствую ног. Оказывается, одну ногу я сломал вообще жестко. Ну, меня, естественно, опознали — не похож же на капитолийцев. В общем, они ломали голову, что со мной делать, и в итоге решили в тюрьму посадить. Впаяли мне кучу статей, хорошо хоть предательство вычеркнули. Но путь сюда мне был заказан. А на Игры прислали другого парня по-быстрому. А нога вот у меня толком и не прошла. Ну как, она заросла криво, поэтому хожу я очень смешно.
— Интересная история, — говорю я. — А чем ты здесь занимаешься?
— Я работаю в цеху. Почти начальником являюсь. Вот, например, броню для летучих крепостей я создал, — Джерри гордо вскидывает подбородок. — Нас-то из Третьего дистрикта совсем немного. У меня вот номер 3-21 всего лишь. А так, всего нас здесь содержится девятнадцать человек, а в нашем отряде я так вообще единственный. Не с кем вот поговорить даже, все гонят.
— Ты, наверное, за тринадцать лет на многое здесь насмотрелся? — спрашиваю я, потягивая морс.
— О да. Но знаешь, тут не так плохо, как все на свободе думают. Если вести себя по правилам и не подставляться. Кормят весьма прилично, — с этими словами он берет тарелку и слизывает оставшуюся картошку.
Я собираюсь задать еще несколько вопросов, как вижу, что к нашему столу идет Лестер Вильямс.
— Что такое? — спрашивает Джерри, и в этот момент рядом с ним оказывается Ювелир. — Что… Ой! — парень чуть не роняет тарелку. Затем быстро складывает посуду на поднос, перед этим успев пролить морс, и быстро уходит.
Лестер занимает его место. Он кладет руки на стол, сложив ладони в замок. Я молча смотрю на него, не зная, что сказать и что сделать. Но мгновение спустя до меня доходит, что скорее всего, он ждет, когда я поблагодарю его за помощь с Брукс и ее шайкой.
— А, да… Спасибо, что помог разобраться с Брукс. Помощь была весьма кстати.
Мужчина едва заметно улыбается. Затем он переводит взгляд куда-то на стол и оживляется. Показывает пальцами на свою левую руку, затем на мою. Я в недоумении смотрю на него.
— Что…
— Он хочет посмотреть на браслет, — к нам подсаживается блондинка-переводчица.
— А… да пожалуйста, — застежка очень мелка и сразу снять с руки украшение у меня не получается. Лестер тянется ко мне рукой и вопросительно смотрит. Я протягиваю ему руку, позволяя снять браслет. Делает он это с легкостью, а я замечаю, что у него очень красивые пальцы с небольшими мозолями. Действительно, ювелир.
Лестер крутит браслет в руке, рассматривает его под разными углами. Затем что-то показывает блондинке, она кивает и отвечает ему языком жестов, затем поясняет мне:
— Очень качественная работа… Фирма-производитель весьма известна в Дистрикте-1. Недешевое украшение.
— Да, это подарок, — без подробностей говорю я.
Первые еще о чем-то общаются. Понимаю, что блондинка тоже работает здесь ювелиром. Интересно, что она такое совершила, что оказалась здесь. Внешне она очень похожа на Кашмиру, такое ощущение, что все женщины из Дистрикта-1 на одно лицо. Волосы у нее пышные, волнистые, доходят до середины спины. Глаза голубые, губы тонкие и на верхней есть небольшой шрам, как от ожога. Я не берусь определить ее возраст.
— Как интересно, на нем есть гравировка, — говорит она.
— Разве? Я смотрела, ничего не видела.
Лестер улыбается и на жестах, что-то вещает. Блондинка через
