Боги, уже целый год я здесь. За это время здесь случилось множество событий. Я успела нажить себе как друзей, так и врагов, а также заработать определенную репутацию среди заключенных и надзирателей.
На завтрак, как всегда, дают кашу из пшеницы, так любезно выращенной для нас заключенными из Дистрикта-9. Ко мне за столом присоединяются Джерри и женщина из Дистрикта-3, попавшая к нам три месяца назад. Зовут ее Лесли. Я долго смеялась, когда узнала. Интересно, как бы отреагировала Лесли Штук, узнав, что ее именем зовут предательницу родины? Глядя на эту двадцатисемилетнюю молодую женщину в странных круглых очках, которые делают ее светло-карие, почти оранжевые глаза в два раза больше, я бы никогда не назвала ее опасной преступницей. В своем родном дистрикте она была старшим научным сотрудником и отвечала за производство пушек для истребителей. Как она рассказывала, в тот злополучный день должны были проводиться испытания нового образца.
- Я все подготовила как надо, это идиоты-тестеры все напутали, а меня сделали крайней, - причитала Лесли. – Пушка дала сбой, я пыталась ее остановить, а все выглядело так, будто я людей из нее расстреливаю. Чушь! Этим служителям закона очки бы иногда носить и слушать грамотных людей. И что самое интересное, убийства мне не засчитали, а вот уничтожение двух планолетов – это пожалуйста!
Я в который раз поразилась логике Капитолия. Жизнь раба ничто, если он сделал то, что от него требовалось. А вот уничтожение результатов его трудов – это другое дело.
Я молча ем, краем уха слушаю спор Джерри и Лесли. Опять они начали рассуждать о способах охлаждения двигателей летучих крепостей в режиме максимальной скорости полета. Лесли привели в наш отряд во время развода на работу. Джерри, кажется, сразу признал в ней свою и весь расцвел. Подружились они тут же и во время прогулки были не разлей вода. Джерри был безумно рад: ведь теперь ему было с кем поговорить о всяких микропроцессорах и тому подобной чуши, в которой никто в нашем отряде не разбирается.
Я поглядываю на них и не могу скрыть улыбки. Эти двое неплохо смотрятся вместе. В отличии от Джерри, который говорит невпопад и зачастую бессвязный бред (если это не касается работы), Лесли общается четко и по делу. Единственное, что ее отличает от большинства заключенных, это ее манеры спорить и всё ставить под сомнение. Как ее еще не забили церберы, я не представляю.
- Я тебе говорю: нужно взять один моноблок и установить его прям рядом с излучателем, - толкует Джерри, при каждом слове отстукивая ложкой по столу.
- Твой метод «дайте мне говно и палки, и я сделаю конфетку» здесь не сработает, сколько раз говорить, - спокойно произносит Лесли. - Моноблок – чушь. А если из строя выйдет? Хотя я до сих пор поражаюсь, как эти неповоротливые летучие домики с довеском из совершенно бесполезной брони еще держатся…
- Это я ее изобрел! И это летучие крепости!
Ну вот, опять. Хотя мне лучше не встревать. Смотрю на часы, висящие под потолком: остается двадцать минут до отправки на работу. Перевожу взгляд в сторону. У дальней стены за самым длинным столом расположились Одиннадцатые и Двенадцатые, всего семь человек. Ах да, там же еще и Анхель Росс. На свободе такой картины никогда не увидишь, даже на Играх такого не бывает, чтобы профи и аутсайдеры сидели вместе.
В отличии от меня, у Анхеля за годы пребывания в тюрьме сформировались неплохие отношения практически со всеми в отряде. Даже Брукс со своей бандой к нему не лезет. Тем не менее, за год мне не удалось подробнее узнать о его преступлении. Джерри, который в отряде является главным сплетником, тоже ничего не прояснил. Все, что мне удалось узнать, так это то, что в Дистрикте-2 Анхель с самого детства занимался пением. Он даже пытался учиться в Академии, но его оттуда выгнали, поскольку ему не хватало физической формы. Ни разу не работал, только пел по барам, вплоть до ареста. В какой момент и как он успел предать родину, мне не ясно.
Спор за столом разгорается сильнее, и я спешу от греха подальше отнести пустую посуду и встать в строй.
После гонга церберы выводят нас на улицу. На большой площади собираются все пятнадцать отрядов. Специально обученные люди, являющиеся начальниками участков, громко называют наши номера и разводят нас по грузовикам. Для Дистрикта-2 предоставлено целых три бронированных машины. Затем всех развозят по рабочим местам. Я работаю в горах. Когда я первый раз туда попала, мне показалось, что я задыхаюсь. Необычно было оказаться так высоко в горах, но вид оттуда открывается совершенно потрясающий. Таких красот даже у нас не увидишь.
По приезду мы переодеваемся в рабочую форму и под присмотром церберов отправляемся в штольню. Наша группа занимается добычей золота. Технология ничем не отличается от той, которая используется в Дистрикте-2, единственное, чаще всего мы работаем вручную.
Как оказалось, это довольно несложное занятие в плане теории, но физически выматывает очень серьезно. Анхель первые три месяца меня наставлял, а после я работала без его помощи. За год почти каждодневной физической работы у меня прибавилось мышечной массы. Руки стали сильнее, спина окрепла. Если бы не рост, в Академии меня бы могли записать в «универсалы» - они всегда крепкого телосложения.
Конечно, не обходилось и без несчастных случаев на производстве. Первый месяц работы подарил мне жуткий ожог на левой руке. Случилось это по глупости: я запнулась за камень и приземлилась рукой прямо на раскаленную железную балку. Да еще ровно на татуировку с номер. Боль была жуткая, до сих пор помню запах паленного мяса. Руководство, долго не думая, через пару недель, едва рана более-менее зажила, поверх старого номера набили свежий, только ярче. Руку изуродовали значительно, а, чтобы занесенная зараза (если она туда попала) меня не прикончила, стали пичкать разными антибиотиками. Теперь к проломленной голове добавилось и это.
Пока я иду до своего рабочего места, за мной следует цербер. Здесь они приставлены к каждому заключенному. Еще бы, ведь у каждого преступника в руках потенциальное холодное оружие. Первые пару месяцев я даже думала, что вполне способна сбежать. Убить быстро одного цербера, выйти незаметно
