— Можно посмотреть? — спрашивает Цинна. Я снимаю кольцо.
Стилист вертит его в руках.
— Этот череп - символ Академии?
— Да.
Цинна кивает и возвращает мне украшение.
— Оставь себе, а лучше надень. Лишний штрих к образу. Браслет тоже не снимай.
Мы выходим из гримерной и вместе с командой подготовки спускаемся на нижний этаж, на котором расположены конюшни. Там уже собрались все остальные трибуты.
Мы доходим до предпоследней колесницы, рядом с которой уже стоит Анхель вместе со своими помощниками. Одет он так же, как и я в тунику, только белого цвета, а три полосы — золотого. Со стороны может показаться, что наши наряды больше подходят сельскохозяйственному Дистрику-9.
— А теперь самое главное, — говорит Цинна. — Вы будете ехать не друг за другом. Каждому дистрикту будет предоставлено немного времени покрасоваться. Совсем немного, но этого должно хватить, чтобы вас запомнили. Вы поедете предпоследними, так что шансов у вас больше. Когда вас объявят, нажмите это. — И он протягивает нам по небольшой черной кнопке.
— И что будет? — спрашивает Анхель.
— Увидите, — заговорщически произносит Цинна.
— Смотрите на всех надменно, — подхватывает стилист Анхеля Порция. — Они не достойны вашего внимания. Это важно.
Я оборачиваюсь назад. Лестер и Лилит выглядят ослепительно. Оба в белых одеждах, расшитых драгоценными камнями. Одежда Лестера полностью закрыта, даже перчатки на руках, а Лилит наоборот — почти вся открыта. Даже если мы произведем фурор, они наверняка смогут его перекрыть. Раздается сигнал, и всех трибутов просят занять места на колеснице.
Стилисты, пожелав удачи, уходят. Наше внимание приковывают экраны, на которых начинается шоу.
Бессменные ведущие Цезарь Фликерман и Клавдий Темплсмит под веселую музыку приветствуют зрителей и телезрителей. Камеры показывают трибуны — народу столько, что яблоку негде упасть. Организовали даже три ряда прямо на площади. Саму площадь охраняют церберы, обычных миротворцев совсем нет. Ведущие рассказывают о новых правилах, подогревают толпу шутками и, наконец, объявляют начало Парада. Цезарь рассказывает небольшую сводку о Дистрикте-13, о его вкладе в жизнь Панема (естественно, о бунте никто не говорит) и после этого вызывает Деда.
Колесница выезжает под аплодисменты зрителей. Одет старик весьма недурно и встречают его радушно. На огромном экране показывают короткий ролик, где он поворачивается со скрещенными на груди руками. Внизу загорается его имя, рядом в скобках тюремный номер, а чуть правее статья, за которую он сидит. Организаторы действительно постарались на славу, шоу будет еще то. Таким образом вызывают всех по очереди. В дополнение к информации о дистрикте сообщают также об успехах на Играх. Смотрю на впереди стоящих Джерри и Лесли. Они сгорают от нетерпения. На них надеты синие костюмы и куча всяких электрических проводов.
Когда наступает их время, они радостно скачут, рискуя вывалиться с колесницы. Толпа ликует, смеется: давненько никто не видел таких веселых трибутов. В какой-то момент они хватаются за руки и между ними пробегает заряд. Они начинают светиться разными цветами, поднимают вверх руки — из них начинается сыпаться сноп искр. Зрители вопят от восторга.
— А сейчас настала очередь самого венценосного дистрикта, — объявляет Цезарь. — Тридцать один финал в Голодных играх, тринадцать побед, самый результативный дистрикт за всю историю Игр! Посмотрите на площадь — камень, из которого она сделала, добыт именно там. Встречайте его представителей… — Мы с Анхелем как по команде хватаемся за поручень, в другой руке крепко держим кнопки.
— Включим, когда отобразятся наши преступления, — говорит Анхель. Я киваю. Колесница начинает движение.
— Мирта Дагер и Анхель Росс! — вопит Цезарь под гул толпы.
Наконец-то мы появляемся на площади. От криков и аплодисментов можно оглохнуть. Кажется, здесь все забыли, как провожали меня в зал суда, какие гадости мне говорили. Теперь я не заключенная, я — трибут, на которого будут делать ставки.
На противоположной части площади я вижу, как появляются наши портреты, имена, номера и вот, наконец-то, преступления.
— Давай! — кричу я Анхелю, иначе он меня не услышит. Мы одновременно нажимаем на кнопки.
Мне кажется, что ничего не происходит, но судя по реакции зрителей, это не так. Смотрю на свои руки: кожа на них полностью чернеет, как будто обгорает, а те места, которые моя группа поддержки так заботливо украшала невидимыми узорами трескаются. Полосы на груди багровеют и вспыхивают. Зрители кричат то ли от ужаса, то ли от восторга. Поднимаю голову на экран, и сама цепенею. Линзы стали полностью красными, узоры на щеках вспыхивают. До этого целая туника разрывается на мелкие лоскуты, но к счастью я не становлюсь голой. Толпа гудит еще громче, когда от туники начинают отлетать черные перья, которые пролетев небольшое расстояние превращаются в пепел.
С Анхелем произошли иные метаморфозы. Полосы на его тунике горят золотым солнечными светом, от рук исходит неестественное свечение. Его туника также рассыпается на белые перья, которые превращаются в золотую пыль. Я и Анхель на мгновение цепенеем, но потом, как и советовала нам Порция надменно смотрим на толпу.
От крика зрителей звенит в ушах. Я слышу, как толпа скандирует наши имена — такого они не делали по отношению к другим трибутам.
Так вот, что имел в виду Цинна, когда говорил о сходстве и различиях. Мы — небожители, мифические существа, так близкие Богам. Но я чудовище, несущее смерть и ужас, убийца невинных детей, а Анхель — добрый ангел, несущий свет простым людям, неудавшийся революционер. Не сдерживаюсь и улыбаюсь. Неужели никто из капитолийцев этого не видит? Не видит столь явной провокации?
Колесница доезжает до президентской трибуны и занимает свое место в последнем ряду. Я кидаю взгляд на президента Сноу. Он в упор смотрит на меня. Аплодисменты еще долго не смолкают, наконец-то ведущим удается успокоить зрителей, и они начинают вещать о Дистрикте-1. Я смотрю на экран.
Зрители встречают Лестера и Лилит овациями, конечно, не такими, как у нас, но, тем не менее, толпа возбуждена. И надо сказать, есть от чего. Первую половину пути Первые проезжают спокойно, но едва колесница достигает центра, Лестер и Лилит, как по команде поворачиваются друг к другу и сливаются в страстном поцелуе. Анхель присвистывает, а у меня отвисает челюсть. Чего не сделаешь ради победы. Впрочем, поцелуем дело не кончается. Все камеры показывают крупный план их лиц, и я вижу, как на них проявляется каждая жилка, каждая вена. Мгновение и их прекрасные лица становятся уродскими, а белоснежная одежда начинается пропитываться красной краской. Приглядевшись, я понимаю, что это кровь. Она стекает на колесницу. Лестер и Лилит отрываются друг от друга.
