— Твое примитивное сосудистое содержимое съехало, вот тебя и крючит.
— Если ты так же объяснишь мое появление здесь, то я в нем, пожалуй, не нуждаюсь.
— К твоей манере изъясняться еще привыкнуть надо. Ладно, давай пойдем другим путем, как учит нас Устав. Значит… Если бы я куда-то так провалился… — Он покусал ноготь на указательном пальце и подытожил: — Тут надо сначала начинать. А времени-то нет. Поедем, я по пути расскажу.
— Нет, — отрезала Эм ледяным тоном.
— Плохо. Тогда давай покороче. Давным-давно, во времена, когда Божественная Серафида правила не только в потоке, но и на суше, задолго до прихода Саэроса, древние изучили природу и разгадали великую тайну: на этом свете существовало нечто, что приносило всем безбрежное счастье и покой, но было оно заточено где-то в темных недрах и охранялось так, что никому нельзя было добраться до него…
— Ближе к делу.
— Не напирай. Это нечто назвали Татийе, что значит «свет, затмевающий звезды», и решили освободить от оков, но никому это было не под силу. Тогда появилось пророчество: в день, когда планеты встанут в определенный ряд, а светила сольются вместе, откроется коридор в другое измерение, откуда придет Избавитель - тот, кто сможет освободить Татийе и заполнить наши земли истинной благожелательностью.
— Я теряю терпение.
— Ты — Избавитель, — с горечью озвучил человечек очевидное. — Я жизнь свою положил на то, чтобы в этот Великий день призвать твое внутреннее содержимое и соединить с внешним, которое, к слову, было почти полностью разрушено. Теперь пора отправляться в путь.
Эм медленно повернула к незнакомцу голову, не веря своим ушам. Она ждала, что тот вот-вот расхохочется и раскроет свою дурацкую шутку, но вместо этого вперилась в его грустный серьезный взгляд.
— Черта с два, — произнесла она с нажимом.
— Это ты недоумеваешь? Я тоже недоумеваю еще больше раз. Возможно, я ошибся в чем-то и призвал не то содержимое… Но теперь уже поздно размышлять. Теперь пора действовать.
— Слушай, ты, — произнесла Эми, от злости растягивая слова, — я плевать хотела на весь этот бред. Я домой хочу, понимаешь? Призови меня обратно!
— Нельзя повышать голос, — ответил ей лысый человечек испуганно. — Ты сломаешь пространство…
— Я тебя сейчас сломаю! — закричала Эм в бешенстве и повалилась вперед: ее голову будто стянуло раскаленным обручем и сжало.
— Спокойно, спокойно, — пропел человечек, танцуя в воздухе пальцами, и девушке вскоре заметно полегчало. — Нельзя повышать голос, нельзя причинять боль, нельзя быть неблагожелательным и проявлять злобу, нельзя гневить Божественную Серафиду… Запоминаешь? ..
— Пошел к черту…
— Дай я поправлю, - он, не дожидаясь ответа, запустил пальцы в спину Эм по самую ладонь, отчего она выгнулась и взвизгнула. — Тише, нельзя повышать голос. Этот второй сосуд, что поменьше, съехал, теперь лучше?
— Пожалуйста, — заплакала Эми, вцепившись пальцами в липкую землю, и прижалась лбом к коленям, — пожалуйста, отпусти меня домой…
— Не могу, — отозвался человечек с искренним сочувствием и просиял. — Но Татийе, я уверен, все может. Он сможет вернуть тебя обратно, поэтому мы немедля отправимся в путь. Вот так.
— Ты не лжешь? — Эми приподнялась, чтобы изучить его лицо.
— Нельзя обманывать.
Человечек принял ее отчаянный вздох за согласие и рванул к дому, Эм же плюхнулась на странный валун и увидела, что на угасшем горизонте снова появляется ярко-оранжевое марево. Пока она с тупым потерянным выражением пыталась переварить происходящее, человечек вернулся и протянул ей длинное платье, такое же, как у него.
— Сделаем из тебя Двадцать девятую, — объяснил он с умным видом. — Это спрячет твою чужеродность. Только ты молчи и ничего не делай.
— Нельзя обманывать, — передразнила его Эм, ссутулившись.
— Это необходимо. Иначе тебя сделают отверженным и отправят на служение риеррванам, и тогда всему конец…
— Я ничего не поняла.
— Надень, — он аккуратно положил платье рядом с ней и принялся складывать небольшие тюки в подобие сплюснутой лодки.
— Где мой меч?
— Твой что? — отозвался человечек, оттопыривший из лодки зад.
— Меч, — повторила Эм прищурившись.
— Это та острая длинная штука? Ее нельзя, она причиняет боль. Пока до недр не доберемся, в ней нет нужды.
— Знаешь, что…
— Ты хочешь угаснуть, или домой воротиться? — спросил незнакомец, круто обернувшись. — Это — мой дом. Я здесь все знаю. Делай, как я скажу, или быть беде. Я отдам тебе ее, когда придет время. — Эми заскрипела зубами, но промолчала. — А это нужно в волосы втереть.
Человечек подошел с руками, полными белой пены, и нанес Эми на голову. Если бы только она знала, что вместе с пеной с нее сойдут и волосы, то никогда бы не позволила этому случиться. Когда же она она погладила ладонью голый гладкий череп, ее обуяло настоящее бешенство.
— Негодяй! — закричала она надрывно и упала на землю, схватившись за голову.
— Нельзя повышать голос, — напомнил ей человечек. — Пусть это будет для тебя уроком. Посиди здесь, подумай о нем, пока я соберусь, и поедем.
====== 6.3. ======
Когда большое оранжевое солнце почти полностью показалось и залило местность ярким теплым светом, Эм окончательно убедилась, что краски этого мира, в отличие от ее родного, были гораздо ярче, насыщеннее. Бескрайние поля разноцветных высоких растений переливались, извивались, слепили, а над ними раскинулся купол неба, отдающего бирюзой. Странная лодка, в которой сидела она и щуплый человечек — Дидо, – скользила, не касаясь дороги, вымощенной плоскими мягкими камнями.
— Зачем ты это сделал? — спросила Эм, не в силах больше выдерживать гнетущее молчание.
— Ты о чем?
— О волосах.
Человечек пожал плечами.
— Разве это так важно — волосы? Мы их не носим. Мы носим принадлежность к Коллегии.
— Это что еще такое?
— Рисунок, — пояснил Дидо, указывая на тонкую красивую извилистую цепь, нарисованную на его черепе. — Тебе надо такую же, но у меня нет материалов. Купим в Анаресе.
— Нет, — Эм так испугалась перспективы татуировки на голове, что подалась вперед. - Нет, слышишь? Мы не будем рисовать вот это на моей бедной голове!
— Тише. Нельзя повышать голос.
Эм резко выдохнула, сосчитала до пятидесяти, повернулась к оранжевому солнцу и увидела прямо под ним еще одну звезду, гораздо меньше.
— У вас два солнца!
— Это, — человечек указал на большое оранжевое светило, — Мииран. А тот, что под ним — Висзран, его младший брат. По нему можно мерить время. День состоит из девятнадцати неполных его витков. Можешь посчитать.
— Я надеюсь, мы будем в «недрах», или где там еще, раньше заката. — Она с надеждой посмотрела на человечка, но тот лишь покачал головой. — А как долго до них добираться?
— Трудно сказать, — отозвался он уклончиво.
— Так куда мы едем в таком случае?
— Мы едем к убежищу Саэроса. Там должна быть подсказка, куда отправляться дальше.
— То есть ты понятия не имеешь, где эти твои недра, — мрачно заключила Эм и откинулась назад. Ее мучила сильная слабость: невозможно было сходу вспомнить, когда она в последний раз ела и пила.
— Но теперь ты есть. Разберемся.
Они помолчали. Эм разглядывала необычный пейзаж, запрещая себе думать о своем доме, и вспомнила о доме человечка — сером, пожухлом; о липкой земле вокруг, об огромном подобии высохшего дерева с раскидистыми ветвями, опустившимися до земли, и задала следующий вопрос:
— А что с твоим домом случилось?
— Ты, — ответил он коротко и ясно.
— А мертвое дерево — это что?
— Что?
— Такое, — Эм растопырила пальцы, — высокое…
— Буерог, — понял Дидо и сник. — Я погубил его, потому что твое сосудистое содержимое никак не призывалось, а потом оказалось, что оно разрушено и надо его чинить.
— Значит, этот буерог — место силы?
— Буерог — это священный столп, дающий фаоли. Их осталось всего три… Два, — поправился он с болью в голосе. — Я был его хранителем.
— Сочувствую.
Человечек медленно покачал лысой головой и отвернулся.
— Ну, а фаоли — это что? — не унималась Эм.
— Его семена. Чистая энергия.
— Мне бы сейчас энергии… Поесть, попить…
Дидо достал злополучную банку с гусеницами и протянул ей.
— Фаоли, — уточнил он. — Возьми. Одну.
— А какая-нибудь другая еда у вас имеется? Может, выращиваете кого-то, поджариваете? Или хотя бы овощи, фрукты? — Человечек побледнел и до того ужаснулся, что даже опустил банку. — Ладно. Поняла. Давай сюда свое волосатое насекомое.
Эм, перебарывая отвращение, достала из банки упругое продолговатое нечто и поднесла ко рту. Фаоля (или фаоль?) оказалась безвкусной, чуть поскрипела на зубах и растаяла раньше, чем девушка сглотнула. Почти сразу Эм ощутила прилив энергии, такой сильный, что, казалось, ей по силам и горы свернуть.
— Неплохо, — призналась она с воодушевлением. — А этот треугольник как работает? Почему я тебя понимаю с ним?
Человечек похрюкал, оценив ее шутку, догадался, что она и правда не понимает, и лицо его приобрело «снисходительное» выражение, которое нередко посещало Геральта в начале общения с Эм.
— Разве ты не видишь?
— Что?
— Потоки, — он обвел руками вокруг себя. — Все в потоках. Ты не видишь? Нет? Я могу сдвинуть свое внешнее содержимое, а внутреннее останется. Смотри.
Он уставился на свою руку, поднял ее, при этом продолжая разглядывать опустевшее пространство. Настала очередь Эми посмотреть снисходительно.
— Бред какой-то, — выдавила она наконец. С другой стороны, некоторое представление о потоках она имела благодаря старцу и его лагерю. Ей стало интересно, работают ли тут Знаки? Эм сосредоточилась, оттопырила пальцы и в следующую секунду из руки хлынул поток огня, такой мощный, что
