– Но ты сказал, что эти… жертвы мугды потом погибают! – чуть не вскрикнула Ольга. – Да, Кирилл погиб. А тот старлей, тот полицейский? А…
– Полицейский погиб в аварии, – спокойно сообщил Гантимур. – Двое его подчиненных остались живы, а он мертв. Жертва мугды не заживется на этом свете!
А ведь и в самом деле, вспомнила Ольга: проходило какое-то сообщение о том, что в аварию попал экипаж патрульной полицейской машины. Один человек погиб, бригаду реанимации не вызывали, поэтому Ольга сразу забыла об этом случае.
Неужели это был тот самый экипаж?
Итак, мертвы Кирилл и старший лейтенант.
А Игорь?..
Нет, нет! Неужели Игорь тоже умрет?!
Ольга мучительным усилием словно бы вытолкнула из головы мысли о неизбежной смерти мужа, как если бы они были столь же материальны и убийственны, как тот проклятый – нет, про́клятый! – пистолет, который она ему вручила, и, приподнявшись на локтях, взглянула на неподвижное тело «полковника» Вити, по-прежнему находившегося в глубокой коме:
– А он?! Он пытался убить меня. Но не подбирал никакой вещи, да и Скалолазка рядом не мелькал!
И тихо ахнула, вспомнив: да, Скалолазка рядом не мелькал. Скалолазка в это время просто-напросто умирал, и Ольга велела Люсе отпустить его…
– Но мугды не дал ему умереть, мугды послал дух своего верного раба в другого человека, – подхватил ее мысль Гантимур. – Этот человек с больным сердцем, – он чуть качнул головой в сторону «полковника» Вити и поморщился от боли, – чуть не стал твоим убийцей, и теперь часы его жизни сочтены. Так же, как и часы жизни твоего мужа. Пока ты держишь его тем, что жива сама и жива твоя любовь к нему. Но силы зла неизмеримы, противостоять им очень трудно, почти невозможно. Мугды погубит и меня, и тебя, и твоего мужа, если не уничтожить мугдыкен.
– Это лиственницу сухую срубить? – простонала Ольга. – Чокнуться можно!
– Послушай меня и попытайся понять, – серьезно сказал Гантимур. – Душа только родившегося человека называется оми и выглядит как синичка. Когда ребенок научился ходить и говорить, оми перерастает в душу хаян. С хаян человек проживает всю свою жизнь. Она похожа на него как две капли воды и помещается в его груди. Впрочем, иногда она ненадолго покидает тело – когда человек спит. Тогда она способна удалиться на большие расстояния, но к утру возвращается вновь. И вот человек умирает… теперь его душа называется мугды. Она находится в теле своего хозяина до тех пор, пока полностью не разложились его сухожилия и суставы. После этого мугды отделяется от тела человека и готово к переходу в загробный мир – Буни. Ведет ее туда шаман, однако если он неловок, неумел, если пропустил тот срок, когда душа должна быть сопровождена в Буни, если при похоронах не был соблюден ритуал проводов покойника, то мугды может вырваться из-под его власти и отправиться в странствие. Мертвое всегда враждебно живым, поэтому и мертвая душа – враждебное человеку существо. А уж если мугды принадлежала злодею, шаману, который насылал на людей болезни, навлекал на них несчастья, тешился злобной местью, тогда мугды многократно враждебнее живым! Однако и ее силы не бесконечны. Опору им мугды находит, отдыхая на ветвях мугдыкена, о котором я тебе уже говорил. Оно стоит на голом утесе над огромной рекой в самом сердце тайги. Если сжечь мугдыкен, силы мугды иссякнут, злой дух вернется в обитель смерти и перестанет вредить живым. Только в этом спасение для тебя, для меня… и для того, кого ты любишь.
Ольга сжала виски, мучительно покачала головой.
Боже мой, что творится? О чем говорит этот человек? Это безумный бред или нечто, что теперь становится жизнью Ольги? Нечто, в котором ей придется обитать до тех пор, пока… пока не будет уничтожен мугдыкен?!
Она хрипло, безнадежно рассмеялась, подавленная бессилием и страхом.
Хотелось закричать, покрыть Гантимура всеми известными ей матерными словами, хотелось позвать людей на помощь и потребовать отпустить ее или перевести в другую палату, однако что-то подсказывало: это бесполезно.
– У тебя ведь никакой клаустрофобии в барокамере не было, да? – спросила с тоской. – Ты это подстроил, чтобы оказаться рядом со мной, правильно?
– Конечно, – согласился Гантимур. – Не думал, что ты догадаешься. Но, если бы меня не было рядом, жертва мугды убила бы тебя. Потому что твоя защита сегодня уже дважды была разорвана смертельным заклятием. На третий раз тебя ничто бы не спасло.
– Кирилл убил бы меня?!
– Да.
– Но вместо этого я убила его, – пробормотала Ольга, и слезы вдруг так и хлынули из глаз. – Уж не ты ли помог мне вспомнить эти слова? Уж не тебя ли я должна за это благодарить?
– Не время лить слезы! – раздраженно перебил Гантимур. – Я хочу рассказать тебе…
Он не договорил. Дверь реанимационного зала открылась: вошли врачи, сестры. Лица у всех были печальны, глаза у девушек заплаканы, покраснели, и Ольга поняла, что они прощались с Кириллом. Однако их работа требовала забыть обо всем, что не имело к ней отношения, пусть даже это внезапная смерть их коллеги и друга, поэтому они вернулись к своим обязанностям: проверке показаний мониторов, замене опустевших пакетов или бутылок в штативах капельниц, замена повязок, обработка пролежней…
Внезапно один из мониторов издал тревожный звук. Стоял этот прибор у кровати вдовы, и по той поспешности, с которой бросились туда медики, Ольга поняла, что страшная примета, о которой она рассказывала Кириллу, сбылась.
Сколько времени с тех пор прошло? Час, полтора? А не пол ли жизни?!
Приборы были отключены, датчики отсоединены от неподвижного тела, и кровать с покойницей, прикрытой простыней, поспешно выкатили из зала.
Чем дольше длилась эта трагическая, но, увы, вполне привычная для реанимационных залов суета, тем, как это ни странно, спокойней и уверенней чувствовала себя Ольга. Ее разговор с Гантимуром, все, что он только что рассказал, словно бы тоже оказались накрыты некоей почти непроницаемой простыней обыденности, и сейчас было уже почти возможно убедить себя, что все это бред.
Бред, морок! И к ней отношения не имеет!
Обойдя пациентов, проверив состояние каждого и обнаружив, что Ольга не спит, врач, заменивший Кирилла, спросил, не хочет ли она есть:
– Время ужина, конечно, мы пропустили, но если попросим, то еду принесут. Сегодня, кажется, запеканка – макароны с мясом – и чай. Кстати, очень вкусная запеканка!
Ольга взглянула на него с ужасом:
– Какая может быть еда?! И вообще, я хотела бы уйти отсюда. Я отлично себя чувствую!
– Насколько мне известно, – врач взглянул на пластиковый планшет с данными Ольги, прикрепленный к спинке ее кровати, – Кирилл Андреевич собирался оставить вас здесь до утра, а потом посоветоваться с главврачом, чтобы тот решил, можно ли вас выписать или вам лучше еще полежать в палате общей
