– Вот именно, бед, – прошептала Ольга. – Ведь и Кирилла я…
Она осеклась, удержала на самом кончике языка уже готовые сорваться слова о том, что это она убила доктора Поликанова. Да после таких слов ее не в палату общей терапии переведут, а в психушку отправят!
И в приступе отчаянной надежды Ольга принялась снова и снова умолять этого незнакомого доктора отпустить ее, потому что у нее в областном медицинском центре лежит муж, который находится в коме, рассказала и про ненавидящую ее свекровь, которая не подпускает ее к Игорю, и про добряка свекра, который, конечно, больше никогда не пойдет Ольге навстречу, если она не появится этой ночью… в общем, наговорила сквозь слезы множество отчаянных слов, – однако постоянно чувствовала присутствие Гантимура, который словно бы не сводил с нее настороженного взгляда… и это при том, что она видела: глаза его закрыты!
Все уговоры были бессмысленны, да Ольга и так знала, что они окажутся бессмысленны!
Врач сказал, что она в любом случае останется здесь до утра, потому что все выписки происходят в первой половине дня и без подписи главврача Ольгу из больницы не выпустят, а главный уже ушел.
Наконец свет в зале приглушили, хотя и не выключили совсем – не положено; персонал в последний раз прошелся вдоль кроватей, проверяя показания мониторов. Затем свет потушили: теперь слабо светилась только лампочка у столика палатной сестры.
В палате царила тишина.
Ольга устала от слез, лежала тихо, измученная до предела этим бесконечным днем, этими неистовыми ужасами, лежала и думала о Кирилле.
Пыталась вспоминать прошлое, их дружбу, его безответную любовь, его ревность, однако в памяти постоянно возникало лицо с тем новым, пугающим выражением, белые, словно бы серебром затекшие глаза, звучал чужой, ненавидящий голос…
Что случилось с Кириллом? Не может, не может оказаться правдой этнографический бред Гантимура! Ведь Кирилл не умер сразу после отчаянных, страшных Ольгиных слов – он рвался, боролся за жизнь, он словно бы сопротивлялся чему-то…
– Конечно, – пробормотал Гантимур. – Он всей душой противился тому, что должен был стать убийцей. Это противоречит его судьбе, его сути! Он всю жизнь воскрешал или пытался воскрешать людей, а мугды принуждал его к убийству. Вот этот взрыв противоречий и позволил ему оставаться живым еще несколько минут после того, как ты отдала ему приказ погибнуть. Но мугды все еще владеет им, и он придет, чтобы довершить начатое. Помни: надо молчать, когда он позовет тебя.
«Что за чушь?» – едва не выкрикнула Ольга, но вдруг вновь зазвучал в ее голове рассудительный голос: «Если человек оказался ночью на перекрестке или на кладбище, а также опасно болен и вдруг услышит неведомый голос, окликающий его по имени, он ни в коем случае не должен отзываться: этот голос может принадлежать нечистой силе, ибо порча носится в воздухе и ищет себе жертвы!»
– Но если это так, если это правда, почему я должна оставаться здесь и ждать смерти? – хрипло спросила Ольга. – Ты собирался увести меня куда-то – почему мы не можем уйти сейчас?
– Нужно ждать полуночи, – ответил Гантимур, и сколько Ольга ни пыталась выспросить у него хоть что-то еще, он больше не отвечал ни слова.
Время шло, текли минуты, и постепенно спокойствие начало возвращаться к Ольге.
В самом деле, ну почему она так покорно ведется на «этнографический бред»? Почему так прислушивается к странным голосам, которые звучат в ее голове? Этой голове нужна помощь хорошего психиатра, а не какого-то там «потомка шамана», который городит невесть что об опасных вещах, в которые вселяется мугды…
А кстати, вопрос на засыпку: оттуда мугды – существо как бы эфемерное, и не существо даже, а дух бесплотный! – может раздобывать предметы вполне материальные, более того, весьма престижные – настолько престижные, что нашедший их человек не может ими пренебречь: пистолет, мобильник, ручку знаменитой фирмы?
– Ты забываешь, что у него есть бокан, – шепнул Гантимур. – Раб мугды.
– То есть раб мугды грабит салоны сотовой связи, бутики офисных товаров, а заодно и оружейные магазины? – презрительно выдавила Ольга. – Да Скалолазку и близко к ним не подпустят! Его с порога вышвырнут вон!
– Мугды способен на недолгое время завладевать и другими людьми, а не только своим рабом. Этого достаточно, чтобы кто-то передал бокану пистолет, телефон, ручку… да что угодно! Этого также достаточно, чтобы заставить сестру незадолго до полуночи покинуть свой пост, – прошелестел Гантимур.
Ольга приподнялась, вгляделась. Да, за столиком палатной сестры было пусто, Ольга и не заметила, как сестра ушла.
– Теперь будь настороже! – приказал Гантимур, и вслед за его словами до Ольги долетел бой часов, тяжело, гулко разносившийся в ночи…
В давние временаПрошло еще какое-то время, и помер старый священник в селе Берложье, а вместо него приехал новый, молодой – отец Каллистрат. Петр Митяхин у него печку в доме правил, воротился к дочке сам не свой – глаза так и сияют – и долго рассказывал, какой добрый да приветливый новый батюшка, как собой пригож, а самое главное – холостой, нету у него попадьи.
Луша удивилась: как так? Ведь прихода не дают неженатым.
Оказывается, накануне выезда в Берложье молодой батюшка должен был свадьбу сыграть, да, на беду, невеста его померла в одночасье. А Берложье таким медвежьим углом считалось (одно название чего стоило!), что отправлять там службы мало находилось желающих. Поэтому отца Каллистрата в Берложье все-таки отправили, обязав его найти новую невесту и жениться как можно скорей.
Рассказав об этом, Петр Митяхин значительно поглядел на дочку, которую злые языки уже начали кликать перестарком. Пока втихаря, но ведь недолго и до громкой славы.
Непонятно, что с девкой не так! И собой хороша, и хозяйка неплоха. А ведь ни один парень деревенский на нее не взглянул, ни один тропку к крыльцу Митяхиных не протоптал, никто к Петру Иванычу не подступал с намеком на сватовство. Может, оттого, что Лукерья слишком скромна?
Подумал Петр Иваныч, порассудил – и решил пристроить дочку за нового батюшку. Чуть ли не две недели подряд, пока печку ладил (конечно, Митяхин нарочно работы затягивал!), он такие сладкие песни пел про несравненную Лукерьину красоту, скромность ее, добрый нрав и домовитость, что в конце концов отец Каллистрат призадумался: а почему бы, в самом деле, не жениться на Лукерье Петровне? Собой она и в самом деле недурна, хоть не такая уж раскрасавица, улыбка у нее ласковая, повадка скромная, ну а дальше жизнь покажет. И благочинный доволен будет, что молодой батюшка в Берложье так скоро сыскал себе новую матушку и оброс семейством!
Сыграли свадьбу, и
