И умер.
[1] Абаасы́ — злые духи верхнего, среднего и нижнего миров в якутской мифологии, живущие своими племенами и родами, со своим хозяйством.
[2] Айыы аймага — эпическое племя в якутской мифологии, прародителей людей.
7. Хоть в петлю
Когда Семён умер, Шаман вытянул вперед правую руку. Претор заметил, что на ней был выведен такой же знак, как и на левой ладони, только обратный — зеркальный.
Шаман сжал правую кисть в кулак.
Некоторое время он сидел недвижимо, а потом тряхнул сначала левой и тут же — правой рукой.
Лицо претора исказила гримаса отвращения — он не мог выдержать того, что происходило на его глазах, а видел он беззаконие, святотатство — чёрное зло. Шаман посмел явить ему свой грех! И перед кем? Перед Судьей!
Правый кулак разжался.
Ладонь раскрылась.
Рисунок багровой спирали поплыл от пота, но форма знака была ещё различима.
Звенящую тишину подземелья разорвал хрип.
Мертвец вдруг дёрнулся, засучил ногами, словно хотел от кого-то убежать, и резко сел. Рот открыт так широко, что был виден его красный широкий язык. Он пытался дышать. Руки вцепились в горло. Можно подумать, что он себя душит. Он кашляет и хрипит. Глаза выпучены и блуждают по комнате, но ничего не видят, не замечают. Руки ожившего мертвеца дрогнули и медленно начали выпрямляться. Гость посмотрел на ладони с растопыренными пальцами, а потом начал ими гладить своё лицо, плечи, грудь, бедра, коснулся гипсового пола и только потом поднял голову и, наконец, заметил, что он здесь не один. Спросил хрипло:
— Где я? Кто вы?
Голос его был сиплый, а короткие слова он произносил неразборчиво, как говорят иностранцы.
Глаза Судьи были полны ужаса.
— Что это?
Шаман открыл глаза, опустил руки на колени и ответил:
— Мне нужен защитник — таков непреложный закон. Я прав?
— Все создания бесчисленных миров имею право на защиту, — ответил Судья, прищуривая свои и без того узкие глазки.
Шаман пожал острыми выглядывающими из меховой безрукавки плечами.
— Ну, так я и выбрал. Перед вами мой патрон.
— Но это не имеет никакого смысла. Умерщвление безвинного уже достойно смерти. А я видел своими глазами, как свершалось тягчайшее преступление. Убийство не имеет снисхождения. Во всех мирах. Тебе это прекрасно известно! Так в чем смысл усугубления кары?
Сиэхсита не удостоил старика даже взгляда. Ухмылка скривила тонкие губы Шамана.
— Давай сначала поговорим с нашим гостем, а потом уже будем решать, что делать дальше. Ты нас понимаешь?
— Да, — ответил Защитник.
— Встань.
Защитник ещё раз осмотрелся, а потом, медленно, как пьяный, подгреб под себя не слушающиеся его ноги, уперся руками в пол и тяжело встал. Его качнуло в сторону. Чтобы не упасть, он подошел к стене и оперся плечом о стену.
— Я так постою, хорошо?
Ему никто не ответил.
Защитник скривился от боли и прижал ладонь к левой стороне груди.
— Болит…
— Скоро пройдет, — сказал Шаман. — Это ненадолго.
— Есть вода? Пересохло всё.
Шаман кивнул Судье на строительные леса.
— Там.
Старик, повинуясь невысказанному приказу, подошел к горе мусора и заметил круглое блюдо, на котором когда-то было расставлено семь свечей, но они уже сгорели, оставив после себя семь восковых клякс. Ниже, на грязной, выпачканной дегтем, доске стояла бутылка из зеленого мутного стекла с пробкой.
Судья взял её и отнес Защитнику.
Умерший и воскресший зубами вырвал пробку и прильнул к горлышку. Выпив всё до капли, он наклонился, поставив бутылку на пол, выпрямился. Было заметно, что двигаться он стал быстрее.
— Теперь лучше…
Отдышавшись, он повторил вопросы:
— Где я? Кто вы?
Шаман медленно осторожно встал. Лицо напряжено. Как ни старался скрыть, но было заметно — любое движение ему причиняет боль. Подошел к Защитнику. Они были почти одного роста. От Шамана несло козьим жиром, потом и псиной так сильно, что у Защитника перехватило дыхание и чуть не вырвало. Но он пересилил себя, сдержал спазмы в желудке.
Не обращая внимания на мучения Защитника, Шаман осмотрел его ладони, а потом, поднял голову и спросил:
— Ты себя помнишь? Кто ты?
Защитник хотел что-то сказать, но запнулся. Взгляд затуманился, словно он заснул на ходу.
— Как твое имя? Как тебя зовут?
На лбу Защитника выступили бисеринки пота. Он стал часто моргать, и вдруг лицо его исказила гримаса боли и он заплакал. Крупные блестящие в мерцающем свете керосиновых ламп слезы пеленой закрыли глаза, потекли по щекам. Рыдания сотрясали всё тело, и если бы не стена, на которую опирался Защитник, он, наверное, не смог бы стоять на ногах.
Шаман терпеливо ждал, пока Защитник успокоится. Он положил руку ему на плечо, а потом, как мать успокаивает сына, стал гладить по голове. Хотел вытереть слезы, но больше размазал грязь по щекам.
— Всё хорошо, самое страшное позади, — шептал Шаман. — Первый раз сложный, а потом станет легче.
— Что сложно? — через рыдания спросил Защитник.
— Умирать.
Шаман обнял плачущего, и стал что-то шептать ему на ухо. Постепенно всхлипы стихли, и Защитник успокоился. А рядом стоял Судья и не мог произнести ни слова — он смотрел на место, на котором только что сидел Шаман, и в глазах старика заполыхал ужас. Ложе было укрыто шелковым платком, расшитым косыми строчками письма. Буквы такие мелкие, что издали невозможно было их прочесть. Судья дрожащими руками снял с крюка одну из ламп. Подошел к возвышенности и поднял платок. Пока он читал, его губы беззвучно двигались, а Шаман, нашептывая Защитнику, вторил ему из написанного и они оба — охотник и его жертва — произносили заклинание слово в слово.
От начала до конца.
Последняя строка.
Шепот стих.
Судья ладонями закрыл лицо.
Защитник не смог устоять на ногах.
Пока он безвольно опускался, ткань рубашки с сухим противным треском скреблась о гипсовую стену.
Шаман отстранился от Защитника. Подошел к старику.
Судья опустил руки и посмотрел на Шамана.
— Ты понимаешь, что это за гранью добра и зла?
— Да, — ответил Шаман.
— Это изощренное коварство. Жертва — добыча — капкан. Ты не лучше их. Ты такой же, как они.
— Да, — ответил Шаман.
— Это не я тебя искал, а ты меня.
— Да.
— Ты мог выбрать иной путь, но злоба и желание мести побороло страх перед…
Чтобы не дать закончить Судье, Шаман почти прокричал:
— Да! Я получил шанс отомстить тебе и им воспользовался. Моё зло — это зло моё. Мне с этим жить. А тебе — нет. Гордись старик — на тебя пал выбор. Другой бы возрадовался.
— Но я не готов вот так… сразу… Я просто не готов…
Губы Судьи дрожали.
— К этому невозможно подготовится, — Шаман хотел взять старика за плечо, но передумал. — Поверь, так лучше — быстро, не раздумывая. Рано или поздно, всем нам придется войти в эту дверь — избежать конца никому ещё не удавалось.
— Но я столько дел ещё не сделал. А кто будет присматривать за садом? А кошки? Они меня ждут!
Шаман помедлил
