Хороший у нас тогда выезд на природу получился – с купанием, пляжным волейболом, собиранием земляники, посиделками у костра по вечерам. И с долгими разговорами «ни о чем» и «очень о чем». Я много рассказывала о своей родине, и знаете, никто из ребят ни разу не упомянул в конторе об этих рассказах: дружеская беседа не для посторонних и уж тем более не для отчетов. Многое ребят удивляло, а подчас и расстраивало, но что-то и радовало. К примеру, Лаки радовался, что у нас не дошло до войны на Урале, хотя намеки в свое время тоже были.
– Понимаю, что войн у вас в несколько раз больше, но ничего не могу с собой поделать, все равно та война для меня – серьезнее всего.
– Ты же в нее дважды вляпался – Хаук перевернулся на живот, чуть сощурился, глядя не блестевшую под солнцем реку. – Так что нечего тебе извиняться. Ты ведь как минимум двоих тогда спас – пацанов тех, параллельщиков. Это я еще не говорю о детдоме. Пойдем купаться, обещали ведь научить Со плавать. Эй, Лот, ты решил жабры отрастить?
– Нет, он ждет, когда я с него веснушки отстираю, – Кью весело ответила за мужа. Тот обиделся:
– Найди хоть одну!
– На носу нет, а вот на плече и спине целых три штуки! – плеснул на него водой Пол. – Кью, иди, три, мы подержим.
После купания и последовавшего за ним обеда меня начало знобить, и сердитая Фо, готовя чай с земляничным листом, выговаривала и мне, и остальным, особенно Полу с Солом:
– Со, ты чего за ними гонишься? Эти два друга имеют один мозг на двоих, и тот дома забыли! Ты еще к нашему миру не привыкла, плавать не умеешь, да и вообще не спортивная, а они, лоботрясы, моржеванием увлекались, пока совсем не обленились.
– А Кью?.. – спросила жалобно я, стараясь не стучать зубами и кутаясь в плед. Голова горела, тело ломило, плечи жгло и хотелось плакать.
– Эта кудрявица десять лет плаванием в спортивной школе занималась! Пей!
Я взяла кружку с ароматным отваром, но смогла сделать всего один глоток – от горячего меня замутило. Пол с Солом, хотя и встревоженные – именно они ведь целый час не выпускали меня из реки, уча плавать, – одновременно обиделись:
– Не бывает одного мозга на двоих! Даже образного выражения нет. Со, ты как?
– Бывает, причем очень даже материально – у сиамских близнецов, и это не лечится! – Поп подошел ко мне, дотронулся до лба, потом приказал: – Покажи спину, – и напустился на Фо: – Ты не врач, а идиотка! У нее не переохлаждение, а перегрев и солнечный ожог! Так, Со, никаких пледов: ложишься в тень, под мокрую простыню. И терпи! Тебе же, Фо, только «утку» доверить можно.
– И к ней не подпускайте. – Фо еще больше встревожилась и полезла в аптечку: – Мазь с мятным экстрактом, хорошо жар сбивает и ожоги лечит. Ложись, сейчас намажу. А вы все – брысь отсюда, вредители! Поп, спасибо!
К вечеру я почувствовала себя немного лучше, а благодаря мази краснота и начинавшийся зуд прошли, и я смогла накинуть на плечи рубашку. И как это я умудрилась обгореть, если почти не выходила на солнце, да и проявилось это после долгого купания. «Повезло», нечего сказать.
– Эй, красавицы, налетай! Мясо готово, – донеслось от костра, и веселый Хаук взмахнул веером из шампуров. – Лаки сейчас последнюю порцию дожаривает.
Мы сидели на бревнышках у оранжевого костра, ели шашлыки и снова болтали о моем мире. Хаук внезапно перебил мой рассказ на полуслове:
– Ты знаешь, что тебе невероятно повезло с телефоном? Как говорится, «один шанс на миллион», что ты тогда, в первый день, смогла связаться с конторой.
– Почему? – Я доедала печеный помидор. – Кстати, у нас один писатель как-то заметил, что чаще всего сбывается именно один шанс на миллион – это закон Вселенной.
– Он, наверное, очень веселый человек? – Лаки протянул мне еще один шампур. – Хаук прав, такое совпадение на самом деле почти невероятно.
– Какое? – Я кивком поблагодарила Лаки за шашлык.
– Ты вообще знаешь, как телефон работает? – Он уселся на свое место.
– Ты этот вопрос с тем же успехом и нам можешь задать, – рассмеялась Фо. – Работает и работает, а остальное – не наша специальность.
– О, женщины! – Сол шутливо вздел руки, словно пытаясь проткнуть шампуром звездное небо, а Пол ехидно добавил:
– Да ты и со своей специальностью не дружишь, если перегрев с переохлаждением спутала. Ай! Поп, ты чего?
– Не лезь в разговор старших!
– Это кто старший?! Фо, что ли?
– Хаук, Лаки и я! А вы салаги еще необстрелянные. Лаки, объясняй все нашим красавицам, а я «сиамских близнецов» приструню пока.
В полутьме началась возня, постепенно отдалившаяся куда-то к лесу, только покачивались предусмотрительно воткнутые в бревно шампуры.
– Дети малые! – фыркнула Кью, покрепче (а то ведь тоже влезет в шуточную потасовку) прижимаясь к плечу мужа и делая вид, что замерзла.
Я укуталась в плед – меня снова знобило – и выжидательно взглянула на Лаки. Тот задал уточняющий вопрос:
– Как, по твоему мнению, работает телефон?
– Ну, на какой-то определенной частоте передает сигнал вышке, когда я звоню.
– Хорошо, что про вышки знаешь, многие вообще думают, что телефоны просто звонят между собой, – усмехнулся Хаук.
– Я все же в школе училась, – обиделась я. – Хватит издеваться, лучше объясните, что не так с моим телефоном?
– Ладно, слушай, – сжалился Лаки. – Когда мы стали изучать твою технику, то выяснили, что у вас используют интересную вещь: твой номер записан на отдельную микроплату, и их, платы эти, можно менять, так что в одном телефоне могут быть попеременно разные номера, а то и два сразу.
– Погоди, – перебила я его. – Ты о симках говоришь? Ну, о сим-картах? А у вас разве не так?
– Если еще не поняла: у нас телефоны одновременно и как кошельки, а то и удостоверения личности используют, к ним многие анкетные данные привязаны, вплоть до медкарты, и все нужно очень хорошо защищать. Значит, менять номера по своей прихоти мы не можем. Но это уже другой разговор. Сейчас же вот что хочу объяснить, если поймешь, конечно: твой телефон использует два протокола связи, которые у нас когда-то тоже были, но очень недолго. Первый из них применялся в нескольких моделях телефонов, второй вообще только в экспериментальных образцах. Протоколы эти неплохие, но когда телефоны стали удостоверениями личности, требования к связи изменились, и о них на время забыли. Потом, когда стали создавать нашу контору, да и другие спецслужбы реформировать, возник вопрос связи. Рации-то – дело ненадежное и очень хлопотное: возня с каналами, все эти «прием-прием», да еще и передатчик мощный в нее не впихнуть
