Столкновения молекул воздуха столь же непредсказуемы и подвержены гравитационному влиянию единичного атома, находящегося на расстоянии метра от них. И потому, хотя внутреннее пространство призмы и защищено от внешней среды, исход квантового события, происходящего при активации призмы, все же может повлиять на окружающий мир, определив, столкнутся или разминутся две молекулы кислорода. Активация призмы непреднамеренно, однако неизбежно ведет к различию между двумя формирующимися ветвями. Сперва это различие неощутимо, на уровне теплового движения молекул, но если воздух подвижен, примерно за минуту микроскопическое возмущение становится макроскопическим, оказывая влияние на вихри диаметром сантиметр.
Для мелкомасштабных атмосферных явлений эффекты возмущения удваиваются в размерах каждые несколько часов. С точки зрения предсказания это означает, что метровая ошибка в изначальных атмосферных измерениях приведет к километровой ошибке в прогнозе погоды на следующий день. В более крупных масштабах рост ошибок замедляется по причине таких факторов, как топография и стратификация атмосферы, но не останавливается; в конце концов километровые ошибки разрастаются до сотен и тысяч километров. Даже если ваши изначальные измерения были столь детальными, что включали данные по каждому кубическому метру земной атмосферы, ваш прогноз погоды будет полезным только на месяц вперед. Выгода детализации начальных измерений весьма ограничена; поскольку мелкомасштабные ошибки растут столь стремительно, воспользовавшись данными о каждом кубическом сантиметре атмосферы, вы продлите действие своего прогноза лишь на несколько часов.
Рост ошибок в прогнозах погоды идентичен расхождениям между погодой в противоположных ветвях призмы. Первоначальное возмущение – это разница в столкновении молекул кислорода при активации призмы, и за месяц погода по всему земному шару начинает различаться. Силитонга подтвердил это, обменявшись погодными сводками со своим пара-я через месяц после активации призмы. Все погодные сводки соответствовали сезонам – не было случаев, чтобы в одном и том же месте в одной ветви стояла зима, а в другой – лето, – но во всем прочем они никак не соотносились друг с другом. Без чьих-либо усилий две ветви явно разошлись в масштабах целого мира.
Когда Силитонга опубликовал эти результаты в статье под названием «Изучение роста масштабируемой атмосферной ошибки при помощи плагального интермирового сигнального механизма», историки принялись горячо спорить, до какой степени погода может повлиять на ход истории. Скептики признавали, что погода по-всякому воздействует на повседневную жизнь, но как часто она решает исход исторических событий? Силитонга в спорах не участвовал; он ждал завершения своего второго эксперимента с призмой, длившегося год.
* * *Иногда пациенты приходили в правильном порядке, и вечера среды были как раз такими. Прием начался с одного из самых требовательных клиентов Даны, мужчины, который хотел, чтобы она принимала за него все решения, ныл, когда она отказывалась, и винил ее во всех поступках, которые ему все же пришлось совершить. Поэтому она испытывала облегчение при виде Хорхе, словно дуновение свежего воздуха врывалось в ее кабинет. Его проблемы были не самыми интересными из тех, с которыми ей доводилось сталкиваться, но Дане нравилось иметь с ним дело. Хорхе был забавным и добрым, и у него всегда были самые благие намерения; психотерапия его смущала, однако они уверенно продвигались в работе с его низкой самооценкой и неприятием, которые мешали ему жить.
Четыре недели назад имело место происшествие. Начальником Хорхе был подлый тиран, унижавший всех своих сотрудников; одной из постоянных задач Даны на сеансах было помочь Хорхе не обращать внимания на оскорбления начальника. Однажды Хорхе разозлился и проколол все четыре колеса машины начальника, когда был один на парковке. Прошло достаточно много времени, казалось, что его уже не поймают, и, хотя часть Хорхе желала сделать вид, будто ничего не случилось, другая его часть по-прежнему испытывала стыд.
Они начали сеанс с разговора о пустяках; у Даны сложилось впечатление, будто Хорхе хочет что-то рассказать. Она выжидательно посмотрела на него, и он произнес:
– После нашего прошлого сеанса я пошел к одному из призменных брокеров, в «Лидоскоп».
Дана удивилась:
– Правда? Зачем?
– Хотел узнать, сколько версий меня поступили точно так же.
– Расскажите подробнее.
– Я попросил их отправить запросы шести версиям меня. Поскольку эта точка открылась недавно, цены у них низкие, и потому я заказал видео. Сегодня утром они прислали мне кучу видеофайлов с записями ответов моих пара-двойников.
– И что вы узнали?
– Никто из них не прокалывал колеса начальника. Но все об этом мечтали. Один чуть не сделал это в тот самый день, когда я так поступил, но сдержался.
– Как по-вашему, что это значит?
– Это значит, что мой поступок был безумной случайностью. То, что я это сделал, не говорит ничего существенного о моей личности.
Дана знала, что люди используют призмы сходным образом, но обычно кто-то пытался оправдать свои действия, продемонстрировав, что могло быть и хуже. Здесь защита основывалась на том, что пара-двойники повели себя лучше; с такой версией она еще не сталкивалась – и определенно не ожидала этого от Хорхе.
– Значит, вы считаете поведение своих пара-двойников отражением своего собственного?
– Все ветви, которые они проверили, отделились от моей всего за месяц до происшествия. Значит, эти двойники были такими же, как я; они не успели стать другими людьми.
Дана кивнула; в этом он был прав.
– Вы полагаете, что факт вашего вандализма по отношению к машине начальника искуплен тем фактом, что ваши двойники этого не сделали?
– Нет, но это показывает, что я за человек на самом деле. Если бы все мои пара-я прокололи ему колеса, это говорило бы что-то существенное о моей личности. Что-то, о чем следует знать Шерон. – Хорхе не рассказал жене о содеянном; ему было слишком стыдно. – Однако то, что они этого не сделали, означает, что по сути своей я не агрессивен, и, если расскажу об этом Шерон, у нее может сложиться неверное представление обо мне.
Другой их задачей было заставить его рассказывать жене обо всем.
– И что вы чувствуете, обладая этой информацией?
– Надо полагать, облегчение, – ответил Хорхе. – Я переживал насчет того, что означает мой поступок. Но теперь я переживаю меньше.
– Расскажите мне об этом чувстве облегчения.
– Я чувствую себя так, будто… – Хорхе поерзал в кресле, подбирая слова. Наконец произнес: – Думаю, я чувствую себя так, будто получил результаты анализов, и мне не о чем беспокоиться.
– Словно вы могли быть больны, но
