Оба коснулись шляп, подтверждая получение приказа. Вивиан направился на бак занять позицию, а Стэнтон спустился вниз, командовать пушками главной палубы. «Юпитер» нёс в общей сложности тридцать два больших орудия. Восемнадцать, включая два, стеснившие мою каюту, были полукулевринами длиной в девять футов и стреляли девятифунтовыми ядрами. У нас также имелось десять лёгких фальконетов, которые стреляли ядрами по пять фунтов, и четыре миньона на носу и на корме — с четырёхфунтовыми снарядами. Я смотрел, как команды пушек на верхней палубе, в особенности ближайшие ко мне, расположенных на шканцах, заряжали орудия: весьма энергично, хотя и не слишком уверенно. Тканевые картузы с порохом осторожно всовывали в дула пушек с помощью ковшей на длинной ручке, потом проталкивали до самого казённика и прижимали пыжом, забивая его таким же образом. Если бы мы на самом деле стреляли, то после этого в ствол отправилось бы ядро, но мы лишь делали вид. И наконец, командир каждого орудия воткнул железный протравник в запальное отверстие, чтобы продырявить картуз, насыпал порох в канал и застыл, ожидая моих приказов.
Эти приказы по крайней мере были мне знакомы: то была истинная работа военного. И недаром я начал учить порядок слов, ещё сидя на колене дяди Тристрама, который, в свою очередь, усвоил их на колене собственного отца. Граф Мэтью очень любил вспоминать, какие команды он отдавал в тот судьбоносный июльский день в 1588‑м, когда «Констант эсперанс» вошёл в неуязвимый полумесяц Непобедимой армады.
— Ослабить тали! — прокричал я. — Открыть порты! Выдвинуть орудия!
По всему левому борту распахнулись пушечные порты, и дула пушек высунулись наружу. Я проследил за работой людей у орудий, выждал подходящего момента и наконец крикнул:
— Канониры, приготовиться к стрельбе!
Команда повторилась снова и снова вдоль всех палуб.
— Пли!
По моим замыслу и надежде, весь левый борт должен был выстрелить разом: одним громадным залпом огня и дыма — совсем как на «Ройал мартире» прошлым утром. Вместо этого несколько пушек на верхней палубе и, может быть, три на главной выпалили примерно в одно время. Затем последовала неровная серия выстрелов, больше похожих на неумелый фейерверк, сопровождаемый скрежетом при откате каждого орудия. Одна пушка на верхней палубе совсем не выстрелила, и у одной внизу при отдаче сломался станок — так мне сообщили. Широкая пелена дыма заволокла шканцы, раздирая мне нос и горло едким зловонием. Когда она развеялась, я посмотрел на окружающих, задаваясь вопросом: было ли и у меня на лице такое же искреннее выражение ужаса и стыда.
— Великий Боже на небесах, — воскликнул Финеас Маск, считающий себя ныне мастером в артиллерийском деле, — да голландский флот обделается на всём пути отсюда до Амстердама. Обделается от смеха.
Спокойный и относительно трезвый Фрэнсис Гейл пересёк шканцы и подошёл ко мне.
— Капитан, — печально сказал он, — мне знакома артиллерия. Я смотрел в дула пушек самого генерала Дина, так что я видел лучших. При всём уважении, сэр, теперь я видел и худших.
Я стоял недвижимо, обозревая это бедствие. «Юпитерцы» нервничали, боясь реакции даже своего невежды–капитана, и с серьёзными лицами перезаряжали пушки так умело, как только были способны. Дула прочистили пыжовниками и охладили банниками, после чего заново стали заряжать их картузами. Когда командиры орудий, казалось, были готовы, я снова скомандовал «пли». В этот раз чуть больше пушек выстрелили по моей команде, но пришлось ещё дольше ждать, пока выстрелит последнее орудие. Другая пушка на главной палубе дала осечку. Остальные снова были заряжены, и теперь мы попытались стрелять по очереди: от носа к корме, как сделал это «Ройал мартир». Последовавшая бездарная какофония укоризненно разнеслась над Шотландским морем. Несколько пушек на обеих палубах выстрелили без очереди, две — не выстрелили совсем. Ветер относил от «Юпитера» сердитые клочья дыма.
Кит Фаррел следил за временем.
— Почти полсклянки, сэр, — приглушённо проговорил он. — Три бортовых залпа, или вроде того, примерно за двадцать пять минут.
— Господи Иисусе, — воскликнул я, — даже у французов лучше получится!
Роже Леблан, рассеянно занимавшийся на шкафуте некой прорехой в полотне, с усмешкой приподнял бровь. Я задумался. До рандеву оставалось несколько часов. Я произвёл быстрые расчёты, затем подозвал Вивиана и послал вниз за Стэнтоном. Мы попробуем выполнить задачу ещё трижды: один раз с левого борта и два раза с правого.
Развернувшееся после этого удручающее зрелище подтвердило то, что и так было очевидно для всех. Нам нелегко будет противостоять даже дрейфующему с приливом блокшиву, а не то что голландскому военному кораблю под командованием опытного капитана вроде моего шурина Корнелиса. С большим облегчением я отдал приказ о завершении учений и позволил матросам вернуться к своим обязанностям.
Я пригласил Вивиана и Стэнтона в свою каюту. Мне страстно хотелось знать, как подобное бедствие могло быть допущено столь знаменитым и способным капитаном, как Джеймс Харкер. Два офицера неуверенно переглянулись, и Стэнтон начал объяснять, что Харкер никогда не уделял особого внимания отработке стрельбы из пушек. Послушав несколько секунд, Джеймс Вивиан бросился на защиту дяди.
— Капитан Харкер верил в старые традиции, сэр. Пали из всех орудий, на здоровье, но главное: быстро подведи корабль, встань поперёк клюзов противника, если сможешь, и на абордаж! Вот как любят драться корнуольцы. В рукопашной!
«Подобно пиратам, что живут внутри каждого из вас», — подумал я. Я видел корнуольцев в действии в ту ночь в Портсмуте, когда впервые взошёл на «Юпитер». Я не сомневался, что они могут пойти на абордаж и самозабвенно биться. Однако в современной войне стало модно сходиться, выстроившись в длинные линии, встав параллельно не ближе, чем на расстояние выстрела, и молотить друг друга до одури. Старый метод, предпочитаемый Харкером, до сих пор имел своих последователей, в том числе покровителя капитана, принца Руперта, и всё же новый, научный подход с упором на мощь артиллерии хорошо показал себя в голландской войне, когда меньшие по размеру корабли противника были разбиты в щепки тяжёлыми бортовыми залпами более крепких английских. Годсгифт Джадж участвовал во многих из тех битв, он и его команда были специалистами в этом новом виде войны, который сохранился и поныне, чем доказал своё превосходство. «Юпитерцы» с их почившим капитаном были пережитком старых времён — времён моего деда — и, похоже, те дни миновали.
Я отпустил Вивиана и Стэнтона и в расстроенных чувствах упал на стул, закрыв лицо руками. «Благодарение Богу за одну ничтожную милость, — подумалось мне. — По крайне мере, нам не понадобится вступать в бой с другим кораблем».
* * *Позже в тот же день
