Да, сейчас такое происходит и со мной. Вот я живу в Лондоне второго Георга и этого грязного ворюги Уолпола, но перед моим мысленным взором легко предстаёт старик, которого я знал когда–то, старик, что сражался с Непобедимой армадой и танцевал с королевой Бесс. Тот самый, у которого в детстве был престарелый слуга, что пронзил тело пресловутого Якова, короля Шотландии, павшего на Флодденском поле. В такие загадки и фокусы играет с нами время. И чем старше становишься, тем сильнее затягивают воспоминания, и тем яснее видишь, какой же ты всё–таки глупец.
Это утраченное наследие явно очень много значило для графини. Изогнув изящную шею, она отвернулась и углубилась в изучение руин, пока служанка наполняла наши кубки. Я сидел в тишине, наблюдая за сотнями чаек, что кружили у скалистых утёсов берега, издавая грубые пронзительные крики. Внезапно миледи встряхнулась, с улыбкой склонившись ближе, чтобы спросить, есть ли у нас с женой дети. Когда я ответил, что нет, и это после трёх лет брака, она чуть нахмурилась.
— Но ваши отношения, Мэтью — да, думаю, я буду звать вас Мэтью — ваши отношения таковы, как вам бы и хотелось? — Она умолкла, будто бы старательно выбирая слова. — Вы близки со своей женой, Мэтью?
В такой тёплый день, выпив хорошего вина и сидя рядом с той, что прекрасней всех на свете, я легко мог представить, о каких отношениях шла речь. Слишком легко. Я почувствовал, как начинаю краснеть, глядя в её лицо, на игривую улыбку безупречных губ. Неловко, чуть задыхаясь, я ответил, что «отношения» у нас с Корнелией вполне удовлетворительные — и не лгал. Они были такими удовлетворительными, по правде сказать, и такими частыми, что неспособность зачать ребёнка оставалась загадкой для нас обоих. Это не особо заботило Корнелию, чьи родители за сорок лет супружества лишь дважды и с десятилетним перерывом произвели потомство. Но я был наследником Рейвенсдена и рисковал стать последним наследником — последним из Квинтонов. Не похоже, что мой брат Чарльз, нынешний граф, соберётся жениться, и ещё менее вероятно, что он станет отцом — ибо те его наклонности, которых он не лишился после битвы при Вустере, имели иное направление. Оставался дядя Тристрам, более чем на тридцать лет меня старше. И хотя он, подобно нашему королю, наплодил немало сыновей по всему королевству, он — опять же, подобно нашему королю — не женился ни на одной из их матерей. Все остальные ветви рода Квинтонов окончились дочерями, мертворождёнными или бесплодными безумцами. Моя мать была достаточно тактичной, чтобы не напоминать нам с Корнелией об этих чудовищных обстоятельствах и о нашем долге произвести наследника — чаще трёх или четырёх раз в неделю, по крайней мере.
Графине Коннахт понадобилось совсем немного времени, чтобы вытянуть из меня все страхи и надежды. Её замужество продлилось около десяти лет и увенчалось лишь одним ребёнком, и она посочувствовала мне и предложила ещё лепёшек и вина. Ободрённый добрым рейнвейном, ослепительными бликами солнца на воде и близостью этих полусмеющихся–полусерьёзных зелёных глаз, я спросил, не возникало ли у неё желания снова выйти замуж. Несомненно, жизнь вдовы в этих землях, особенно зимой, это истязание одиночеством.
Она могла, и, возможно, должна была заклеймить меня за такую дерзость. Вместо этого графиня спокойно ответила:
— О, у меня не было недостатка в предложениях, капитан. Титул, даже лишённый земель и не признанный королём, привлекает особый тип мужчин, как мотылька пламя. Макдональд из Гленверрана, родич моего почившего мужа, просит моей руки ежегодно на Рождество, но этот человек никогда не был знаком с мылом. Даже Кэмпбелл из Гленранноха сватался ко мне, как только вернулся с войны.
Это было неожиданно. Графиня перехватила мой удивлённый взгляд и продолжила:
— Его жена–немка умерла много лет назад. А сын, как говорят, предпочитает роскошь Амстердама заботам землевладельца. Генерал влачит уединённое существование. Но свадьба между кланами Макдональд и Кэмпбелл, даже если невеста Макдональд только по праву замужества, что ж, капитан, это сродни свадьбе между Францией и Англией, только с меньшими шансами на успех. — Она посмотрела на море вокруг. — И потом, мне кажется, я отпугиваю мужчин. Думаю, большинство считает, что я слишком откровенна в своих речах. Общий недостаток моей семьи и моего народа. Но меня вполне устраивают одиночество и компания сына.
Она спросила о моих планах на будущее, и оказалось, что я не в силах ответить с какой–либо долей уверенности.
— Я полагаю, что как наследник, должен осторожно строить планы… — я запнулся. — Все они зависят, вернее сказать, все они рассчитаны…
— На то, что ваш брат не умрёт? А он может умереть, Мэтью Квинтон?
— Чарльз — то есть, граф — был ранен на войне…
— Ах. Как говорят циники у меня на родине, капитан, мы все умираем, даже младенцы на руках. Вопрос лишь в том, сколько времени на это уходит. Возможно, время вашего брата уже пришло?
Я был поражён её намёком. Не грубостью слов. Я слышал достаточно прямых речей от шлюх при дворе в Уайтхолле, и Частити Баркок в Рейвенсдене умела говорить просто, как обычная торговка, расписывая, что ей хотелось бы сделать с достопочтенным Мэтью. Но такое ложное, ошибочное предположение…
— Я не желаю смерти своему брату, миледи. Я не хочу быть графом!
— Ох, Мэтью. Бедный, несчастный Мэтью, — улыбнулась она, изогнув бровь. — Я не желала быть титулованной графиней Коннахт, но так вышло, что мой отец умер. Я не хотела быть хозяйкой Ардверрана, но так вышло, что умер мой муж. — Странное выражение, которое я не смог объяснить, промелькнуло на её лице. — Иногда зимой, когда день отличается от ночи только тем, что тучи становятся чуть светлее на несколько часов, мне больше нечего делать, кроме как читать. Недавно мне попалась гадкая
