Солнце почти зашло. Они подумали, что если поднажать, то смогут добраться к ночи до Кингстона, может, даже закатить полуночный пир с Лимпопо. Эта возможность воспалила их воображение… если бы не Джейкоб и Стэн, которые заснули прямо в трейлере, свернувшись в клубок, как инь и янь. Ласка расстегнула их одежды, накрыла их тентом, а потом стояла и смотрела на них, улыбаясь. Тэм могла понять эту улыбку, но ее жизнь была другой.
Сет схватил ее, обнял и пылко поцеловал, не только попытавшись просунуть язык, но и успев коснуться мочки уха; одна ее рука касалась его потной спины, а затем соскользнула на задницу и крепко стиснула.
– По-быстрому в кустах? – прошептал он.
– О небеса! Вы двое, – сказал Итакдалее. Тэм вспомнила, что сегодня Сет является почти киборгом, и отшатнулась.
– Да, ты знаешь, как улучшить настроение. – Сет еще раз обнял ее. – Извини, дорогая.
– Не переживай, – ответила она. – Давай доведем это дело до конца.
Она стала ушельцем с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать, хотя возвращалась обратно в дефолтный мир и уходила назад, к своим родителям, затем к тете, затем снова к родителям, до тех пор, пока ей не исполнилось семнадцать, и тогда она ушла окончательно. У Тэм еще в отрочестве были проблемы с икрами и бедрами, а сейчас вообще все провисло и начался кризис среднего возраста. А ведь были времена, когда она и думать не могла ни о чем другом, кроме пеших прогулок по десять часов в день. В такие дни езда на велосипеде считалась мошенничеством. Она могла ездить сколько угодно, совершенно не потея. Эта была роскошь, которой стоило наслаждаться только при наличии отличных дорог и отличного состояния.
Ну, есть у нее мышцы или нет, те дни миновали. После первого же часа ее одолела одышка. Впитывающая воду ткань ее рубашки стала липкой. Время от времени судороги скручивали ее икры и ступни, и ей приходилось самым причудливым образом вытягиваться в струнку во время езды, корчась от боли и неудобств и стараясь не охать. Она могла попросить об остановке, однако все думали об ужине с Лимпопо. Кроме того, Сет тоже получил свою порцию судорог, как, впрочем, и Ласка с Гретил. И никто из них не просил остановиться. Она не станет первой, кто запросит пощады.
– Да пошло оно все! – заныл Сет и начал трясти ногой, затем положил свой велосипед и стал кататься по траве, сжимая согнутую в колене ногу. Они все слезли, начали потягиваться и жаловаться, чередуя охи и ахи с кроткими улыбками. Джейкоб и Стэн проснулись и устроили беготню, требуя, чтобы им тоже дали возможность покататься. Все согласились, что будет несправедливо отказывать детям в велосипедной езде, поэтому несколько часов они двигались в медленном темпе.
От чего всем стало гораздо лучше.
Когда Джейкоб и Стэн залезли обратно в трейлер, солнце стало кровавым пятном на горизонте за их спинами, окрасив дорогу темно-красным. Ласка проверила застежки на их шлемах. Потом это сделала Гретил. Женщины обменялись острыми как кинжалы взглядами, потом рассмеялись. Они все постарели и слишком долго путешествовали вместе. Что-то неуклонно менялось. Одна эпоха сменяла другую. Чувство перемен ощущалось в остывающем воздухе. Они съели кашеобразные куски арбуза и мягкие мешочки, наполненные шоколадной массой и электролитом. Они проверили, сколько еще километров до цели, и приняли решение ехать дальше, залезли на свои велосипеды и снова принялись бороться с судорогами.
На улице не было фонарей. Они включили фары, затем приборы ночного видения, затем снова фары, когда на горизонте замаячили огни Кингстона. Они обогнули город, напуганные патрулирующими местность полицейскими дронами и предупреждающими знаками о контрольно-пропускных пунктах полиции провинции Онтарио. Они поехали на север по трассе 15, вдоль которой одна за другой возводились федеральные тюрьмы.
Взошла луна, и похолодало, когда они наконец доехали до поворота с трассы к тюрьмам, где сразу же наткнулись на тематический парк изоляторов, построенный компанией «ТрансКанада» в рамках стратегии диверсификации. Колония для несовершеннолетних. Мужская тюрьма. Тюрьма общего режима. В ответ на слухи о произошедших переменах каждая тюрьма обзавелась палатками и юртами. Феномен следовал за шаблоном, разработанным и формализованным в эпоху с идиотским названием «Декада ушельцев». Одни стены рушились, другие возводились. Они строили землебитные строения, добавляли крылья и флигеля, практически всегда присутствовал онсэн, так как это было в порядке вещей, если коммуна ушельцев насчитывала больше пары-тройки человек.
Менялся сам ритм этого места. В те дни, когда светило солнце или дул ветер, они запускали охладители для огромных заброшенных водоемов, предназначенных для плавания и купания, заряжали и выпускали дронов и другие игрушки. Когда не было ни солнца, ни ветра, здания переключались на пассивный климатически контроль, и люди занимались менее энергоемкими делами.
Приходило и уходило все больше людей, велись споры о том, что нужно делать и производить. Некоторые люди начинали выращивать протеины, другие занимались садами. Или не занимались. Некоторые сообщества быстро угасали, становились городами-призраками уже через несколько месяцев после своего появления. Иногда случалось и кое-что похуже. Ходили страшные истории об изнасилованиях, убийствах, уродливых образованиях – культах личности, когда харизматичные социопаты промывали мозги толпам людей, чтобы те исполняли их приказы. Произошло даже массовое самоубийство или что-то в этом роде. Все спорили, были ли эти истории правдивыми, пережитыми и рассказанными уважаемыми ушельцами или же вбросами специалистов по психологическим операциям из дефолтного мира, чтобы ослабить узы доверия.
Перед ними находилась женская тюрьма. Вокруг нее вырос карнавальный лагерь, ставший окружной ярмаркой для беженцев. Им пришлось слезть с велосипедов, ни один из которых не претерпел катастрофических сбоев, и пойти пешком в самую гущу ярмарки, избегая растянутых канатов и соблазнов усесться во вкусно пахнущих салонах кофия, который заваривали повсюду даже в столь поздний час. На полпути они оставили велосипеды, разделили вещи из рюкзаков Гретил и Ласки между собой, а эти мамаши взяли в руки по спящему ребенку.
Ворота тюрьмы были широко открыты. У входа на плюшевых креслах, вынесенных сюда прямо из офисов, сидело несколько женщин. Они прервали разговор, чтобы поинтересоваться, кто эти люди и куда они направлялись. При упоминании имени Лимпопо их лица просияли и они предложили провести группу по территории.
– Мы знали ее как ОД. Именно под таким
