И тут же внизу живота потянуло ноющей болью. Величана отстранилась и низко наклонилась над коленями.
– Что с тобой?
– Худо мне… – прошипела она сквозь зубы.
Боль отступила, и Величана выпрямилась. Схватила Люта за руку, будто эта рука могла спасти ее от любой беды. Но умом уже понимала – нет. Из этого жуткого сказанья ее так просто не увезут.
В дверь застучали, и они оба вздрогнули. Торлейв и Сватята вскочили с лавки у порога, закричали: «Кто там?», им что-то ответили. Оставив Величану сидеть на лежанке, Лют пошел к двери.
По пути остановился, быстро отпер ларь, вынул меч и накинул ремень перевязи на плечо.
Идите сюда, чертовы бесы, жалеть вас здесь никто не будет…
* * *Пастух перекатал уже с десяток молодух, когда какая-то баба подняла крик: княгиня пропала! В таком же, как у всех, кожухе мехом наружу Величана не выделялась в толпе, поэтому ее исчезновение не заметили бы еще очень долго – если бы не Тишана, которая все это время искала ее и дергала за рукав то Далемирку, то Изладу, то бабу Бегляну. Тишана и перепуганная Далемирка выскочили из ворот и увидели – долговязый «волк» уносит какую-то женку вниз, к реке. Не разглядев, кто там, Тишана с воплем метнулась следом, но ей навстречу выскочил другой «волк» и опрокинул на снег.
Постепенно поняв, что женки зачем-то дерутся с лесными гостями, толпа из святилища устремилась к ним – но тут у нее на пути встали те «волки» с Пастухом во главе, что находились внутри валов. Началась свалка, а когда наконец «волки» выпустили людей на склон, там уже не было ни того длинного, ни княгини. Только вывалянные в снегу, растрепанные Тишана и Далемирка кричали, что-де княгиню уволокли неведомо куда. К счастью, вслед за Далемиркой прибежала ее сестра Теклина, отданная замуж в род боярина Кетилуги, и она разобрала, что в схватке возле княгини кричали на русском языке.
– И не наши это были, мне сдается. – После драки она задыхалась и пыталась двумя руками передвинуть на место съехавший на ухо повой и платок. – Ки… киевские.
Где стояли киевские гости, всем было известно. Толпа устремилась к Ржигиному двору. «Волки» во главе с Пастухом исчезли. Старшие бабы себя не помнили от ужаса – а что, если княгиню уволокли «серые братья»? Про такие дела хорошо слушать сказки на супрядках, сидя в тепле и уюте на прялочном донце, но никто не хотел увидеть это воочию. Гнев старого князя жутко было представить. Особенно испугались Говоруша и еще пара старших женщин, кто знал о беременности Величаны. Второй раз за пятьдесят с лишним лет у князя появилась надежда дождаться потомства! «Не зря за ней волки пришли! – стучало в голове у Говоруши. – Проклятье… Недруг старинный из Нави тех волков послал…»
Князь Етон хоть и стар, а рука у него по-прежнему тяжелая…
На гостиный двор их сперва не хотели пускать: киевские отроки затворили ворота. Убедившись, что здесь лишь бабы и городские старцы, велели обождать. Потом, когда из своей избы прибежал полупьяный Ржига, пустили внутрь троих – Чудислава, Говорушу и Бегляну. Без личины из грозной строгой Мокоши та вновь стала просто старухой, припадающей на ногу при ходьбе.
Перед дверью избы их встретил киевский боярин – Лют Свенельдич, с мечом на плечевом ремне.
– Что надо, старче? – неприветливо бросил он, окинув Чудислава взглядом.
– Княгиня наша… у тебя? – едва дыша после бега, вымолвил Чудислав.
– У меня.
Все трое аж застонали от облегчения; радостная весть перескочила тын, и толпа снаружи завопила.
– Почто она у тебя? – заголосили Говоруша и Бегляна. – Отдай княгиню нашу, не гневи богов!
– Что же вы вашу княгиню так худо бережете? – Не двигаясь с места, Лют положил руки на пояс. – Кабы не я, уволок бы ее волк лесной! Вы две, войдите! – Он кивнул Говоруше и Бегляне.
Те прошли в избу и устремились к Величане. И вновь разразились воплями: княгиня съежилась на Лютовой лежанке, на боку, поджав ноги к животу.
– Худо мне… живот… дергает… больно… – шептала она.
Бабы в испуге переглянулись. Говоруша метнулась наружу, умоляя Люта скорее дать сани и лошадь. Когда сани уже стояли у двери, Лют подошел к Величане и наклонился над ней. Он уже понял ее положение, а негоже мужчине касаться женских дел. Но теперь, после всего, он не мог держаться в стороне, когда ей вновь грозила беда. Только вот в этой беде он уже не в силах помочь. Лишь поднять ее со всей осторожностью на руки, вынести и уложить в сани. Сняв кожух, Лют накрыл им Величану – а то замерзнет по пути.
– Довезете? – Он хмуро глянул на Чудислава. – Или отроков с вами послать, чтоб нечисть отгоняли?
– Да нечисть разбежалась. Тут другая теперь беда… – вздохнул Чудислав.
Толпа баб валила впереди. В шубах мехом наружу, с личинами за спиной или у пояса, испускающие горестные вопли, они казались стаей беспокойных духов. Мало кто знал, что стряслось с княгиней, но что встреча с «волками» не принесла ей добра, уже видели все. Чудислав шагом вел под уздцы лошадь, Бегляна сидела в санях возле Величаны, накрытой чужим кожухом поверх своего, а Говоруша брела с другой стороны, опираясь на высокий пест. Сзади валил народ, все увеличиваясь в числе. Все, кто гулял по улицам и дворам, теперь собирались, видя непонятное. Уже носился слух, что «княгиня умерла», «княгиню волки заели», и в задних рядах кричали, как по покойнице.
* * *Когда Величану привезли домой, старый князь, утомленный празднеством, уже ушел к себе спать, и его решили пока не тревожить. Княгиню перенесли к ней в избу, уложили на лежанку, стали раздевать… И вот тут стал ясен весь ужас случившегося: подол платья и сорочки под ним был залит кровью… Ее обмыли, Говоруша велела заварить нивяницы и брусничного листа, что запирают кровь при женских недугах, но помочь было уже ничем нельзя. Молодая княгиня потеряла столь долгожданное дитя. Проклятье Вещего и пятьдесят с лишним лет спустя сохранило силу…
Сказать об этом князю не решился никто. Утром рыдающая Тишанка рассказала Думарю, и тот попросил Етона наведаться к княгине – дескать, худо ей. А тот, вглядевшись в бледное, с закрытыми глазами лицо жены, все понял сам.
– Ски… скинула? – прохрипел он, обернувшись к Говоруше и Бегляне.
Те так и сидели здесь с ночи, лишь сняли мохнатые кожухи. Сами
