Она прекрасно помнила: давным-давно, когда Мартину был год, Ивга готовилась поступать в университет, когда ее все еще узнавали на улицах – по фотографиям из таблоидов, – Клавдий впервые намекнул, что неплохо бы сходить вместе на прием к герцогу.
– На меня будут таращиться.
– Разумеется. Но недолго. Потом ты перестанешь быть сенсацией и станешь просто чьей-то приятельницей, чьей-то подругой, кое-кто попробует с тобой флиртовать… Выбирайся из норы, лисица. Ты свободна.
– Не на кого оставить ребенка.
– Может, на проверенную няню?
– Клав, я просто не хочу.
Он тогда не стал настаивать.
Еще через несколько месяцев, когда она впервые вошла в университетскую аудиторию, все лица обернулись к ней, будто на лбу у нее звенел колокольчик. На нее смотрели, как на опасное и смешное недоразумение, как на обезьянку в жилетке, оказавшуюся здесь по чьему-то капризу. Не сразу, не легко, но с превеликим удовольствием она разрушила их картину мира, и через некоторое время те же люди ей растерянно признавались: «Я никогда не думал, что ведьма может… Мы были уверены, что ты просто его протеже… Мы тебя боялись… Я не знала, что ведьмы…»
И только когда Мартину было почти шесть, а Ивга заканчивала университет и думала об аспирантуре, она решилась явиться с мужем на светский прием. И, несмотря на уже отвоеванное право быть собой – не юной ведьмой, захомутавшей Великого Инквизитора, а Ивгой Старж, с профессией, планами на будущее и кругом общения, – все повторилось опять: на нее таращились. Немногим деликатнее, чем студенты-первокурсники. Прежний герцог, уже старый и больной в те дни, смотрел с доброй улыбкой – но с изрядной толикой любопытства.
В первый момент она растерялась, а потом разозлилась и перехватила инициативу. К концу вечера все эти аристократы и высшие чиновники слушали ее развесив уши и смеялись ее шуткам. Прежний герцог, ковыляя, опираясь на палку, принес ей бокал шампанского, парадный фотограф запечатлел этот момент, и фото попало в светскую хронику.
– Ты была великолепна, – сказал Клавдий в машине на обратном пути.
– Мне тоже понравилось, – отозвалась Ивга самодовольно.
– Знаешь, одно такое фото способно где-нибудь в провинции спасти девчонку от травли, например. Ты продвинула новый вариант нормы – красивая ведьма в вечернем платье пьет шампанское с герцогом. И все аплодируют.
– Клав, – сказала тогда Ивга после длинной паузы. – Ты бы мог меня в любой момент вытащить… на прием, да куда угодно. Одной этой фразой, ты бы сказал – я пошла. Почему ты этого не сделал?
– Это же манипуляция. – Он улыбнулся, будто удивленный, отчего она не понимает таких простых вещей. – А я не хотел тобой манипулировать. Для этого у меня есть герцог и все прочие.
Теперь, стоя посреди зала для приемов, Ивга вспоминала тот вечер и прекрасную ночь, которая за ним последовала. Ее собеседники гадали, отчего она так лукаво и рассеянно улыбается, и приписывали ее оживление своему остроумию. Голоса вокруг становились бархатными, взгляды – томными; Ивга слушала вполуха, иногда вставляя уместные пару слов.
Она видела, как Клавдий закончил беседу с герцогом, как прошел через зал к ректору, как тот сделал вялую и неудачную попытку ускользнуть. Клавдий встал, ненавязчиво отрезав ректора от выхода, и заговорил – улыбаясь с едва заметным сожалением. Ивга видела обоих в профиль. Ректор побледнел, покраснел, ощетинился, из последних сил стараясь держать лицо. Ивга наблюдала: она не удивится, если квота на ведьм в университете будет расширена после этого разговора.
Ректор не сказал ни слова. Клавдий попрощался кивком головы, огляделся в поисках Ивги, махнул ей рукой и пошел навстречу; ректор так и остался стоять столбом, его жена держалась поодаль, не решаясь подойти.
– Люблю смотреть, когда ты кого-то жрешь, – сказала Ивга кровожадно.
– Я не жрал, я правильно расставил акценты. – Он улыбнулся. – Ну что же, всех зовут к столу, пойдем ужинать?
* * *– Патрон, – сказала в трубке Гедда, регистраторша из приемной, – у нас сидит девушка, которой нужна справка, что она не ведьма.
– Объясните, что таких справок не даем.
– Я объяснила. – Голос Гедды странно дрогнул. – Но она тут… если людей пока нет, может, вы посмотрите?
Он вышел из кабинета.
В пустой приемной на диване сидела светловолосая девочка, которую он видел в школьном актовом зале. Лицо покрыто пятнами, глаза в слезах, взгляд в пол.
– Так, – сказал Мартин, торопливо соображая. – Документы у нас есть? Паспорт?
– Ученический билет, – Гедда положила на край стойки пластиковую карточку.
– Сойдет для начала. – сказал Мартин. – Майя…
– Я не ведьма, – прошептала девчонка. – Этого не может быть.
– Давай так. – Он отошел подальше, чтобы она не боялась. – Ты сегодня становишься на учет и будешь ходить ко мне раз в месяц. А я тебе выпишу справку, что ты не ведьма. Ты ее размножишь, возьмешь каждую копию в ламинат и всякому подонку, который тебе что-то скажет, будешь совать жесткую справку в глотку. Хорошо?
* * *Сперва говорил он, уговаривал, отвлекал, рассказывал анекдоты. Потом она заговорила тоже. У Мартина волосы зашевелились на голове: жизнь этой девчонки с отцом-чугайстером была адом.
– Нет, я не жалуюсь. – Она что-то прочитала по его глазам. – Ему тоже непросто приходится. Мама умерла, когда мне было восемь, он за ней ухаживал до последнего… И у него такая работа. Навки – они приходят из могилы… восставшие мертвецы… и убивают людей. Это очень опасно. А он… уничтожает, кто-то ведь должен. Чугайстеров никто не любит, но без них же нельзя. Кто-то должен. Поэтому он пьет. Я просто не могу ему сказать, что я ведьма, понимаете… Пожалуйста, не говорите ему. Я очень-очень прошу.
– Хорошо. – Таким растерянным он давно себя не чувствовал. – Вовсе не обязательно ему говорить. А других родственников нет?
Она помотала головой:
– И в училище меня возьмут только после девятого класса.
– Я тебе дам номер своего мобильного, – сказал Мартин. – Если… он начнет тебя бить, позвони, я приеду с полицией.
– Как – с полицией, это же мой папа!
Кажется, Мартин только что потерял частичку ее доверия, с таким трудом завоеванного.
– Хорошо. – Он кивнул, успокаивая. – А друзья у тебя есть?
Она снова помотала головой, неохотно, будто стыдясь, что у нее нет друзей.
– В школе тебя не обижают?
– Нет, – сказала она твердо.
– Честно-честно?
– Мне только закончить девятый класс. – Она вздохнула. – Вы же ничего не сделаете, станет только хуже.
– Ты плохо меня знаешь, – сказал Мартин серьезно. – Я – еще как сделаю. Травля в школе – преступление, за это могут исключить. Тебя дразнят? Бьют? Что-то еще? Для начала я пойду к вашей директрисе…
– И она тут же позвонит отцу!
И правда, подумал Мартин. Порочный круг, паршивая ситуация.
– Они меня не любят, – быстро сказала девчонка. – Не любить – не преступление. Я их боюсь… но они ничего такого не делают. Пока.
– Ладно, давай договоримся, что,
