Но, нельзя так просто победить существо, наделенное огромным могуществом, существо, живущее злом и питающееся темной магией.
Огромные руки взбесившегося монстра вцепились в горло северянина и лицо его посинело от натуги.
Синие глаза киммерийца осветила священная ярость. Он сражался, кипя злостью, отдирая цепкие пальцы от своего тела, и не давая твари удушить себя. Не разжимая смертельных объятий, столь далеких от любовных, они покатились по полу, поднимая тучи пыли, и сбивая черные свечи. Синее пламя заливало подземный зал, чад и дым заполнили воздух. С суеверным ужасом взирали файнаги на смельчака, решившего бросить вызов их божеству.
Конан, неловко взмахнув рукой, случайно задел голову рычавшего монстра. Обруч из стигийского золота, чудом державшийся на самой макушке, отделился и с металлическим звоном покатился по полу.
Сигтона дрогнула и руки, сжимавшие киммерица, точно кузнечные клещи, разжались.
Дикий вопль пронзил зловещую тишину и, взметнувшись вверх, достиг самых небес.
Тело Сигтоны заструилось огнем. Сполохи алого пламени заиграли на медно-красной коже богини. Издав еще один пронзительный вопль, объятая пламенем демонесса, на негнущихся ногах сбежала вниз по широким ступеням и, споткнувшись, накрыла своим уродливым телом окровавленную фигурку мертвой Гури. Сноп искр вырвался из черной жемчужины, но Конан только крепче сжал в руках таинственную корону, лишившись которой Темная госпожа лишилась и самой жизни. Тело демона превратилось в груду серого песка и мраморной крошки.
Стороннему наблюдателю показалось бы, что прелестная женщина с серебристыми волосами, зажимая рукой страшную рану на груди, упала на алтарь, заливая его своей кровью, и медленно растаяла в воздухе. Только Шанкара и Конан, предназначенный в жертву, могли разглядеть суть и истинное обличье Темной госпожи.
Потрясенная тем, что все ее надежды рухнули в одночасье, ведь для того, что бы вновь призвать Сигтону, могли бы потребоваться жизни не одного поколения, Черная жрица вскочила с колен, и с трудом шевеля сухими губами, крикнула, указывая на киммерийца:
- Убейте! Убейте святотатца!
Зачарованные происходящим файнаги очнулись от забытья и всем скопом ринулись на северянина.
- Теперь-то и начинается настоящее веселье! – с облегчением вздохнул варвар, радуясь, что придется сражаться не с демоном и прочей нечистью, а с людьми из плоти и крови, такими же, как и он сам.
Но их было слишком много, даже для него, лучшего воина на всем Туранском материке.
- Убейте его! – надрывалась, злобно вопящая Шанкара, раздирая алый шелк своего роскошного одеяния.
Но тут с небес упал первый золотой лучик, за ним еще и еще. Одна из младших жриц со знаком богини на груди попала под прямые солнечные лучи. Тело женщины вспыхнуло, точно сухое дерево во время грозы. Истошно вереща, она металась по залу, а длинные языки пламени мгновенно перепрыгивали на белоснежные тоги жрецов.
Шанкара, постаревшая за краткий миг крушения надежд, не на один десяток лет, страшным голосом принялась выкрикивать слова заклинания, способные защитить ее от пламени. Но небесный огонь было не остановить – сжимая в руках Алмаз власти, она отступала в темноту, прикрываясь могущественным стигийским амулетом. Вместе с ней уходили уцелевший в огне и дыму бывший магаражда Вайнджара и чешуйчатая тварь, с мордой, похожей на волчью и телом, отдаленно напоминающем человеческое.
Оранжевый огненный ком настиг ее у самого входа в подземный туннель. Захватив кончик алого одеяния Черной жрицы, огонь оплел ее своими обжигающими струями.
Охваченная пламенем высокая фигура замерла. С жалобным воем бросилось прочь чешуйчатое существо, зажимая морду и пряча ее от огня и света, Выродок, бывший когда-то магараджей княжества, пал наземь и принялся кататься по полу и биться головой о крепкий камень.
Конан смотрел на него без всякого сострадания.
Но, Шанкара была истинной волшебницей, чья магия не могла быть разрушена простым пламенем, пусть деже и упавшим с небес.
С бессильной яростью наблюдал северянин, как стоит она, объятая небесным огнем, и смеется ему прямо в лицо. Вытянув руку, колдунья без труда удерживала его на безопасном расстоянии.
- Эй, Танусса! – негромкий голос позвал Шанкару и она, развернувшись, на мгновение ослабила свою защиту. Этим и воспользовался Рахмат, вонзивший в живучее тело Черной жрицы, оброненный одним из файнагов меч.- Это тебе за учителя!
Подкравшись незаметно, Рахмат все же не стал разить ведьму в спину, хотя вполне мог вогнать ей лезвие между лопаток, но окрикнул ее, желая взглянуть в глаза той, чья вероломная красота послужила причиной гибели единственного человека, который когда-то любил и заботился о нем. Меч, всей своей тяжестью вонзившись в тело жрицы, пробил ее сердце. Залечить столь серьезную рану ей оказалось не по силам. Красивое, хоть и постаревшее, лицо женщины исказила страшная гримаса. Боль, недоумение и ужас – мгновенно промелькнули на нем. Шанкара еще успела вскинуть руку в угрожающем жесте и отбросить Рахмата в сторону. Щуплый туранец взвыл от боли. Его тело со страшной силой оторвало от земли и со всего размаха ударило о стены. Рахмат вскрикнул и замер. Но и жизнь колдуньи вытекала из нее, точно вода из перевернутого кувшина.
Высокая, гибкая женщина дрогнула и пламя, наконец-то пробившись, охватило ее целиком. В ушах северянина потом еще долго звучал протяжный, звериный крик жрицы, полный боли и раскаянья.
Молодой туранец лежал неподвижно, точно неживой. Перестал так же биться и сучить ногами Джафай-ирр, лицо его вытянулось и на губах выступила пена.
На ногах остался стоять один киммериец.
Пространство вокруг него, вылизанное огнем, было покрыто жирной черной копотью и серым пепельным налетом. Ни осталось ничего, кроме обугленных тел.
Боги света, вопреки утверждениям Шанкары, свершили свое правосудие.
Варвар устало опустился на пол, дав отдых своему обессиленному телу. Он не видел, как через некоторое время у стены зашевелился Рахмат, как он, стоя на карачках, отплевывается и счищает с лица сажу.
Молодой туранец, тряся головой, точно старый козел, в недоумении огляделся по сторонам. Его воспоминания оборвались в тот самый миг, как Черная жрица взмахнула рукой, посылая в него заряд магической энергии.
Красавицы в алом одеянии поблизости не наблюдалось. По всей видимости, им все-таки удалось прикончить мерзкую колдунью и разогнать всех ее приспешников. По крайней мере, один лишь варвар восседал на разбитых мраморных ступенях, рядом с окровавленным алтарем, на котором предавался разнузданной страсти с ожившей каменной девой, неподвижный, словно тоже стал изваянием.
- Гури! – внезапно вспомнил туранец и глотнул воздух, ловя его обескровленными
