– Отрадно слышать! Цел, значит, наш орел… Что-то в глазах щиплет, – сообщила Зинаида, смахнув с ресницы слезинку, которой, может, там и не было. – От гари, вероятно…
– Как тут не плакать, – заметил Холмский, тоже получивший стакан, – если по всему городу архивы жгут! Не зря Дурново велел патрулям брать противогазы… Можно подумать, бог весть какие секреты в этих архивах хранились! Всех секретов-то было – сколько градоначальник наворовал! Но самого занятного вы, наверное, и не знаете! Едва до нашего мэра дошли вести о десанте, как он сразу же велел минировать и взрывать все городские учреждения. Как вам такое, а?
– Ничего себе… – промолвила Зинаида. – А он не боится получить по шее за такое самоуправство?
– Он больше боится, что война оставит его без доходов. Для чего, как вы думаете, он все это затеял? Для того чтобы врагу ничего не оставлять? Ни в коем разе! Чтобы потом раздавать подряды на восстановление. Да вот только сорвалась затея. На складах динамита не оказалось! Все поставки оплачены, все бумаги в порядке, а динамита нету! Так что и от казнокрадства порой бывает польза…
– Он вместо своих архивов лучше бы о снабжении подумал! – сказала Шахматова. – А то живем как в осаде! Подвоза не было, базар закрыт, лавки не работают! Даже не знаю, удастся ли обед заказать… Ну да авось нам что-нибудь соорудят из вчерашних объедков. Видели бы вы, чем мне завтракать пришлось!
– Кое-кто так и вовсе не завтракал… – сообщил Холмский.
– Алексей Трофимович, вы, конечно, останетесь на обед? – тут же спросила Зинаида.
– Непременно останусь, – заверил ее Холмский. – Теперь, пока Елизавета Дмитриевна не покинет страну, я от нее – ни ногой!
Зинаида кое-как дозвонилась до ресторана и после долгих переговоров на грани угроз и крика все же сумела заказать обед. Когда его доставили, она пригласила гостей в соседнюю комнату, приспособленную под столовую.
– Прошу к столу! Надеюсь, там гарь не очень чувствуется. Боюсь, что она меня вконец аппетита лишила.
Правда ли дело было в гари, от которой даже при закрытых окнах першило в горле, но и к Лизе аппетит так и не вернулся. Всякое желание есть пропадало, едва она вспоминала, как всего-то с час назад лежала голая на мостовой, и ее только что ногами не топтали. Казалось, что теперь ей до скончания века не забыть и вкус лужи на губах, и шероховатый асфальт, и унизительное чувство наготы и беззащитности, и плевки, обжигавшие лицо, и позор, терзающий душу… Она больше крошила в тарелку хлеб, чем пробовала яства, которыми ее потчевала Зинаида: раковый суп и нежнейшую черноморскую кефаль, – и лишь налегала на поданное к трапезе «Монтраше».
Зинаида усердно подливала ей, но Лиза даже не думала следить, не подсыпает ли та ей на этот раз что-нибудь: пусть травит ее своим вероналом сколько хочет – все легче будет… Ей снова и снова вспоминалось, как она стояла на коленях, перемазанная грязью, и кто-то требовал: «Пусть кается, дрянь!», на что другой голос отвечал: «Сдалось нам ее покаяние!» Вот бы Варвару Горобец туда, был бы кадр как раз для нее!.. Но ее уже нет, как нет и многих других, с кем судьба сталкивала Лизу со вчерашнего утра. Жорж, Горобец, Ковбасюк, татарин Мустафа, Хельмут, сам Бондаренко – кто-нибудь из них подозревал, что жить ему оставалось считаные часы? Потом и ее саму чуть не затянуло в этот Мальстрём смертей. А кто будет следующий? Зинаида, Холмский, Лида Грановская, может быть, Левандовский?..
Покончив с горячим и приступая к десерту – парфе из абрикосов, – Холмский заметил:
– Да у них на кухне и вправду много объедков скопилось, раз их поваров на такое меню хватило!
– Кефаль, наверное, на причале выловили, – сказала Зинаида. – Не представляю, где ее еще могли добыть! Все, переходим на рыбу да на семечки! Думаю, фуа-де-вё или артишоков в сухарях нам теперь долго не видать! Или будем, как наши нуво рюс, питаться этими ужасными суси, от которых у меня, пардон, сразу тошнота к горлу подступает!
– Суси! – усмехнулся Холмский. – Мне они и так не слишком часто доставались! Я бы больше рассчитывал на соленую селедку с гнилой картошкой… При большевиках и не тем приходилось лакомиться! Что-то не припомню, чтобы они выдавали на прокорм сукияки или мисо!
– Не надо о грустном, Алексей Трофимович! – сказала Зинаида. – Ах, какое мисо делал Харуки, бондаренковский камердинер! Все же должна признать, и японцы кое-что в еде понимают…
– Да он мастер на все руки, этот ваш Харуки! – невольно срифмовала Лиза. – И мисо приготовит, и ножницы в спину всадит!
– Есть подозрение, – сообщил Холмский, – что никакой он не Харуки, а известный разведчик-нелегал Одзава. Полезный был человек, да только в бега подался, как и его хозяин. И где их обоих теперь искать, бог знает!
– Где искать Бондаренко – я вам могу сказать совершенно точно, – промолвила Лиза без всякой охоты. – Он валяется под утесом у церкви Воскресения. Надеюсь, что ему-то воскресение не грозит!
– В воскресенье остался без воскресения? – скаламбурил следователь. – Это отрадная новость, хотя, конечно, взять его живым было бы гораздо интереснее! Теперь будет очень сложно выяснить, откуда он взялся и кем был раньше…
Лиза выдавила сквозь зубы:
– Чего там выяснять? Его зовут Берзинь, он при большевиках был латышским стрелком, а потом – чекистом.
Холмский поперхнулся глотком вина. Зинаида выронила вилку. Понимая, что слушатели сгорают от любопытства, Лиза неохотно рассказала, при каких обстоятельствах ей это стало известно – вернее, каким образом она об этом вспомнила.
– Н-да… – вздохнула Зинаида. – Это называется – пригрели змею… Как он всех вокруг пальца обвел! Да еще этот Одзава… Один черт их там разберет, на кого они работают! Может, на немцев, может, на японцев, а может, и вправду на англичан – я уже ничему не удивлюсь… Но Ужов опять наломал дров, ничего не скажешь… Связался с бывшим чекистом, подумать только! Впрочем, чего с него взять, если он и раньше ловил кого угодно, только не тех, кого надо. Скажите мне, Алексей Трофимович, что же теперь делать, если по милости наших железных стражей родины у нас и полководцев-то толковых не осталось? И вот, пожалуйста, враг у ворот, а кому доверить армию? Слащову-вешателю? Шкуро-рубаке? Эти вояки первыми страну погубят! Только и умеют вопить заклинания про «малой кровью, могучим ударом»! Мне Барсов такое рассказывал о том, что на флоте творится, – волосы дыбом вставали! Пропащая страна! И что с ней делать, ума не
