– Как хорошо ты знаком с Чугунками? – спросила Аврора, когда мы у рекламного плаката свернули направо.
– Только в рамках Общих навыков.
– Неделю назад у Чугунка «Камбрии» случился необъяснимый перегрев, – объяснила Аврора, указывая на Дормиториум, мимо которого мы проезжали. – К счастью, регулирующие стержни тотчас же опустились в активную зону, и реактор заглушился. Токката распорядилась оставить «Камбрию». Одной из переселенных постояльцев была Кармен Миранда.
– Что – та, с фруктовой шляпой и прочим? – удивился я.
– Она самая.
– Но Кармен Миранда – она же… древняя.
– Она приписывает свое долгожительство занятиям латиноамериканскими танцами, – сказала Аврора, – но лично я считаю, что это просто статистический выброс в процессе старения.
– Ого, – сказал я, удивленный тем, что Кармен Миранда до сих пор жива, и еще больше удивленный тем, что она живет где-то рядом. – Чем она сейчас занимается?
– Особо ничем, – сказала Аврора. – Когда вскрыли дверь ее комнаты, выяснилось, что она отправилась скитаться. Джонси пришлось удалить ее на покой.
Под покрышками хрустели комья растаявшего, а затем снова замерзшего снега. Проехав мимо железнодорожной станции, мы наконец добрались до главной площади. Аврора оставила там свою машину с тремя привязанными лунатиками.
При свете дня площадь показалась мне более просторной; за прошедшие четыре недели она нисколько не изменилась, если не считать того, что снега и льда стало больше. Мы остановились рядом с бронзовой статуей, и теперь я рассмотрел, что это проповедник, сидящий на постаменте из песчаника. В руках он держал раскрытый молитвенник; его контуры были скрыты коркой снега, который превратился в лед, растаял и снова замерз, отчего фигура казалась одновременно плавящейся и тающей. У постамента сидел человек, съежившийся в зародышевый клубок, обхватив посиневшими руками колени.
– Кто это? – спросил я.
– Хоуэлл Гаррис, – сказала Аврора, – проповедник, живший в этих краях. В честь него назван Дормиториум. Умер в прошлом столетии. Вообще-то здесь должен был бы стоять памятник Дону Гектору или Гвендолин – какая там у нас сейчас?
– Кажется, тридцать восьмая. Нет, не статуя – замерзший человек.
– А, он, – сказала Аврора. – Это Джеддая Блум, Лакей Сектора.
– В чем он провинился? – спросил я, присматриваясь внимательнее.
– Его поймали на краже медицинских препаратов из «Гибер-теха», а это наказывается Морозокуцией – даже если лекарства предназначались для зимсонников.
Глядя на Блума, я подумал, что это все равно чересчур сурово.
– У меня тогда был выходной, – продолжала Аврора, вероятно, подумав то же самое, что и я, – и Службу безопасности возглавлял Хук. У него множество замечательных качеств, однако чувство меры среди них отсутствует.
Опустившись на корточки, я уставился на труп, повинуясь какой-то странной зловещей любопытности. Блум промерз насквозь. Его мертвенно-бледную синюшную кожу припорошил снег, все до одного волоски зимнего пуха встали дыбом в отчаянной попытке оттянуть неизбежное. Он был прикрыт тонким слоем свежих снежных хлопьев, придававших ему пушистый вид, а его широко открытые молочно-белые глаза умиротворенно смотрели невидящим взором в пустоту. Ближе к концу человек чувствует тепло, у него начинаются галлюцинации и он теряет весь страх.
– Судя по виду, он умер только прошлой ночью, – заметил я.
– Совершенно верно, – подтвердила Аврора, – свежий, словно замороженный горошек.
Я поспешно выпрямился. Сознание того, что Блум умер совсем недавно, потрясло меня до глубины души. Я воочию увидел мрачную реальность Морозокуции.
– В этом вся Зима, – философски произнесла Аврора. – Она забирает тех, кто преступил закон, так же, как больных, недостаточно откормленных и старых. Общество очищается к Весне, избавляясь от тех, кто недотягивает до стандарта, прежде чем они становятся обузой.
Аврора направилась к «Уинкарнису», и я последовал за ней. На вывеске с Восстанавливающим силы напитком над дверью дама эдвардианской эпохи все так же улыбалась Зиме, непогода и холод никак не отразились на ее лучезарной улыбке и ярких красках.
Дремавший за стойкой Шаман Боб встрепенулся.
– Вернулся, чтобы отправиться на ночном поезде в Город сна? – спросил он.
– Нет, – сказал я.
– Как поживает ваша гнусная компания неспящих? – спросила Аврора. – Здорово поредела?
– Я передам им ваши теплые пожелания, – язвительно произнес Шаман Боб.
Мы прошли в бар. За одним столиком сидели четверо, играющие в «скраббл»; они не заметили нашего появления. Я узнал администратора по имени Джош из «Гибер-теха», но остальные были мне незнакомы. Кроме них, в зале были сонная по имени Заза, заинтриговавшая меня теперь, после того как ее молодая копия сыграла главную роль в моем сне, и с дюжину дремлющих мечтателей, не обративших на нас никакого внимания.
– В настоящее время в Секторе пятьдесят четыре зимсонника, – сказала Аврора, усаживаясь за столик и стягивая перчатки, – и вот уже почти пять дней не было никакой убыли. Я оставила Токкате записку с предложением сказать им, что в «Капитане Мейберри» хорошая подборка видеофильмов. Потери от истощения во время перехода составят не меньше тридцати процентов, быть может, все сорок, если подгадать к бурану.
– Разве это законно? – спросил я.
– Главная задача заключается в том, чтобы подтолкнуть зимсонников добровольно заняться чем-то потенциально смертельно опасным, с полным пониманием рисков. Мы называем это этическим сокращением [104].
– Если только в «Мейберри» есть хороший выбор видео, – уточнил я.
– И тут проблема, – ответила Аврора. – Конечно, ужасным выбор назвать нельзя. В основном комедии из серии «Полицейская академия», бесконечные продолжения «Крепкого орешка» и полные собрания «Эммердейла» и «Династии» [105]. Эй, Шаман Боб, принеси два кофе.
Промычав что-то нечленораздельное, Шаман Боб двинулся со скоростью улитки к кофеваркам.
Аврора достала свое вязание. Теперь это была не шапка с помпоном, а носок с рисунком из разноцветных ромбов. Мы сели у окна, чтобы было видно лунатиков. Поскольку формально нельзя владеть другим человеческим существом, обладание – и вытекающая из него премия – оценивается по тому, насколько близко к Отсутствующему находится опекун. Но, хорошенько подумав, я усомнился в том, что кто-либо попытается похитить нашу добычу, учитывая положение Авроры.
– Итак, – сказала она, – позволь мне стать твоим Дормитологом. Расскажи мне всё или не рассказывай ничего, как тебе будет лучше.
Я помолчал, собираясь с мыслями, после чего рассказал о сне про синий «Бьюик», гуляющем по «Саре Сиддонс». Про то, что я сначала не придал этому значения, решив, что эти страхи порождены «Бета»-уровнем, не позволяющим рассчитывать на «морфенокс».
– Такого же мнения придерживаемся мы и Консульство, – сказала Аврора, – хотя мы не знали о том, что в гараже действительно стоит синий «Бьюик». Какие именно сны тебе приснились?
– Я представлял себе сны совершенно другими, – начал я. – А это были какие-то полузабытые образы, разрозненные и бессвязные – но сильные, живые, изобилующие подробностями. Понимаю, это звучит глупо, но мне приснилось, что я Дон Гектор, со всеми
