Для некоторых путь это заканчивался в нескольких шагах от породившего их волшебника. Иные со скоростью прогулочного шага воробья добирались до намеченных жертв, но гасли, не успев ничего поджечь. И только приблизительно каждый шестой выполнял поставленную перед ним задачу, и тогда столб вспыхивал едва заметным даже на фоне пасмурного октябрьского дня прозрачно-оранжевым пламенем и начинал гореть, пока от него не оставалась лишь обугленная до земли головешка, как от гигантской сгоревшей спички.
Процесс был нетороплив и еще менее эффективен, но таким путем выгорели уже все четыре линии обороны на ширине в двадцать пять метров.
Еще пять колдунов в это время заваливали ловушки с кольями, левитируя в них – неумело, но настойчиво – тугие связки веток из огромной, едва не выше механического чудовища с тараном – кучи.
Оставалась последняя полоса и вал со рвом.
Впрочем, если пирамидальный монстр переберется через выровненную полосу препятствий, то о последних двух помехах он может не беспокоиться: длины его исполинского тарана будет достаточно, чтобы долбить стену, не преодолевая вал.
– Сапожники, – презрительно фыркнул, наблюдая за жалкими потугами Костеевых колдунов Агафон. – У меня и то лучше бы получилось…
Граненыч никак не среагировал на эту тираду, тщательно рассчитанную магом на внеплановое получение комплимента.
Потому что, в отличие от своего заместителя по вопросам волшебства он помнил, что кроме вала и рва именно на этом участке были устроены еще и завалы.
Которые громадной боевой машине на катках в человеческий рост, впервые упоминаемой в своих трудах под названием 'черепаха' еще фельдмаршалом Цугундером, окажутся не более чем досадной помехой.
Он нервно стиснул край зубца стены, и раствор раскрошился под не самой богатырской дланью главкома обороны, оставив половинку красно-коричневого кирпича у него в руке.
'Как рассказал им кто…' – болезненно, словно это кусок его тела сейчас отвалился без малейшего усилия, поморщился Митроха. – 'Боярина бы Никодима сейчас сюда, пустозвона бахвального… С луками против мешков с песком воевать… Простота-то она сейчас хуже воровства… Трепло кукурузное… Индюк напыщенный… Не мог тогда проверить сам лично, что ему подрядчик тут наколобродил?!.. Это же не стена – это куча детских кубиков!.. Ее не то, что тараном – палкой обвалить с первого тычка можно!.. Хотя, если дождь еще польет, может, эта холера в грязи застрянет?.. Тяжеленная ведь, наверное, как целый дворец, и всё равно прет… Ах, чтоб тебя…'
Он приложил подзорную трубу к глазу, и злополучная 'черепаха' мгновенно увеличилась, словно стояла метрах в десяти (тьфу-тьфу-тьфу).
Построенная в форме великанской усеченной пирамиды высотой с городскую стену и основанием шириной метров в двадцать, покрытая толстым слоем сырого песка, заключенного в мешки из промоченных воловьих шкур, с огромным, окованным железом тараном диаметром в метр, она наводила на наблюдателя ужас даже с такого расстояния.
И то, что Граненыч был знаком – пусть и на бумаге – еще и с внутренним ее устройством[174], совсем не помогало вернуть ему спокойствие.
– Саёк? – оторвался он от окуляра и нашел глазами прильнувшего к краю зубца мальчишку.
– Здесь, вашсветлость князь Митрофан Гаврилыч! – тут же подскочил и вытянулся в струнку он, прижимая к боку свой трофейный черный меч в простых кожаных ножнах.
– Лети на базы у Вондерландской дороги и на левом берегу пруда и передай, что по пять сотен подкрепления с каждой должны поспешать сюда, как на пожар!
– Есть! – звонко выкрикнул он уже на пути к Масдаю.
– Сотник… Кирилл Бескоровый, если не путаю? – повернулся Митроха к застывшему за его плечом командиру отряда на этом сегменте стены.
– Я, вашсветлость! – выкатил он грудь колесом в ожидании распоряжений.
– Пошли своих орлов, Кирилл, пусть помогут катапультщикам и самострельщикам – всем, кто у вас тут поближе – перетащить их бандуры на твой участок и открыть стрельбу как можно скорее. Дружина пусть будут готова.
– Они и так готовы, не извольте беспокоиться, – озабоченно успокоил главкома Кирилл, отвернулся и стал рассыпать указания десятникам направо и налево.
Солдаты забегали, как муравьи перед грозой.
– Ну, а ты чем-нибудь порадовать нас сможешь, ваше чародейство? – дошла очередь и до Агафона, и тот впервые за утро уверенно улыбнулся.
– Обижаете, Митрофан Гаврилыч. Я бы даже сказал, можете про этот уродливый ящик-переросток вообще позабыть и вернуться во дворец допивать чай. Откровенно говоря, если бы они не воевали против нас, мне было бы их даже жаль.
– Ну, это-то ты загну-ул, орел, – усмехнулся и недоверчиво покачал головой Митроха.
– А на что поспорим? – загорелся маг.
– Да чего мне с тобой спорить, – обнажил в улыбке редкие зубы князь. – Если сделаешь хоть половину того, что пообещал – молодец будешь.
– А если всё? – не унимался Агафон.
– Ну, тогда с царя – шуба, – рассмеялся коротко Граненыч и снова прильнул к окуляру трубы.
Ямы были заполнены, и черепаха сдвинулась с места и поползла к городу, деловито преодолевая небольшой подъем, ведущий к Конанковской слободе.
Дождь прекратился.
Что бы не писал Цугундер, но эта машина явно была не с ручным приводом, и даже не с конным. Чтобы сдвинуть такую махину хоть на сантиметр, лихорадочно прикинул Граненыч, наступающим понадобилось бы запихнуть внутрь всю свою армию и вдобавок всех лошадей из обоза. Поэтому его не удивило, когда во время беглого осмотра тыла осаждающих он не обнаружил ни одной фигуры в черном балахоне.
Не удивило, потому что встревожило.
Единственное, на что оказались способны стащенные со всего Конанковского отрезка стены катапульты, баллисты и два паровых самострела – отрезать от черепахи пехоту и загнать ее обратно за пределы досягаемости смертоносных снарядов.
Петруха и Степка Соловьевы со своими 'аленушками' превзошли сами себя в меткости и скорострельности: около десятка ядер угодили прямо в торец неуклюжему монстру, ниже тарана и выше. Но тот, наотрез отказавшись подчиниться законам физики и развалиться, лишь покачнулся, злобно скрипнув глубоко укрытыми под мешками балками, и упрямо продолжил свои путь, переваливаясь по-утиному на горках фашин.
Сквозь порт тарана и полуприкрытые пока воротца, из-за которых должен выпасть перекидной мост, уже без всякой трубы можно было разглядеть свирепо скалящихся и сжимающих в когтистых лапах огромные боевые топоры зверолюдей Костея.
Исполинское бревно, мягко раскачивающееся на своих цепях при каждом крене машины, было нацелено метров на пять ниже верхнего края стены – туда, где начиналась и поднималась вверх новая кладка, держащаяся на месте исключительно из солидарности со старой.
Разбей ее – и посыплется всё.
Если таран пробьет стену, которую, вообще-то, мог расковырять голыми руками и Граненыч, будь у него достаточно времени и желания, штурма не миновать. И удастся ли его отбить на этот раз, когда в стене будет зиять брешь шириной с главную улицу города – еще вопрос. Это понимали все, и весь отряд, и прибывший несколько минут назад резерв главнокомандующего, и сам главком.
Не ускользнул сей вопиющий факт и от его заместителя по вопросам волшебства.
А, кроме того, весьма кстати он вспомнил и о том, что какой камень содержал какую стихию, так и осталось для них тайною за семью геологическими слоями.
Дрожащими руками специалист по волшебным наукам торопливо развязал заветный мешочек и
