Иногда ведьмак видел тощие фигуры, двигающиеся, как сломанные марионетки. Но подходить и проверять, насколько они проворны, опасался. Встречались и мелкие твари, которые убегали прочь, совсем как звери, заметив большее существо и торопящееся скрыться. Были и те, что пролетали над лесами, но он никогда не успевал их разглядеть. Он видел лишь вихри теней, оставленные ими.
Рана на руке всё светилась красным, она саднила, болела и не желала заживать. Он понимал, что здесь чужой, как и то, что твари чувствуют его. Некоторые были пугливы, но иногда смотрели из любопытства, другие начинали поворачиваться в его сторону, стоило ему подойти слишком близко, хотя внешне агрессию не проявляли. Руки тянулись к мечам и не находили их, Пряха позаботилась, чтобы Геральт был абсолютно беспомощен.
По его подсчётам он провёл здесь не меньше недели, иногда забывался короткой дрёмой, пытался медитировать, но тогда его звал настойчивый голос: «Освободи меня!» Чем дольше он тут был, тем отчётливее слышал его, но с каждым разом он звучал всё мучительнее. Прорезались нотки плача и страданий, а в последний раз мольба, будто этот кто-то уже хватался за соломинку. Но Геральт никак не мог понять кто это. Голос был женский, но он его не узнавал: ни Йеннифер, ни Трисс, ни Цири… Никому из его знакомых он не принадлежал.
В последний раз плач прозвучал откуда-то из глубины сознания. Вынырнул и с настойчивостью утопающего уцепился за его душу. Ведьмак ощутил боль, физическую, горечь утраты, безнадёжность, будто бьющийся в пламени свечи мотылёк. Его крылья опалены, но он всё ещё жив, а пламя медленно сжигает его. Но по какой-то причине букашка борется за жизнь. Эти ощущения были такими сильными, что самому захотелось завыть волчьим воем.
А потом пришла боль, дикая адская боль. В нос ударил запах гари, кожа ощутила жар огня, будто его сжигали на костре, как несчастных чародеек по всей Редании и Новиграду. Дыхание спёрло, горло засаднило от ясного привкуса дыма и огня. Вокруг тут же показались теневые твари, они обступили со всех сторон, сверкая синими холодными глазами, ждали, когда человек издохнет, потеряет остатки сил.
Прекратилось всё так же внезапно, как и началось. Он отдышался, откашлялся и бросил взгляд на тварей, что постепенно отступали назад, в темноту. Сомневаться не приходилось, эти существа чувствую его, как призраки. Те на инстинктивном уровне показываются, когда ощущают рядом живого человека: его тепло, разум, стук сердца. Так же и эти существа, они чувствовали его жизнь и хотели её забрать.
Второй раз приступ застал его в обломках сторожевой башни. Вот только теперь ему казалось, что его варят в кипятке, он чётко уловил, что кожу обжигает не огонь, а раскалённый пар. Прекратилось всё так же быстро, как и в прошлый раз. Следовало выбираться отсюда, но как, он не имел ни малейшего понятия. Сон ему указывал на Каер Морхен, но его не было в положенном месте, даже развалин его не видать. Может, Пряха его замаскировала, чтобы ведьмак не нашёл единственное безопасное место? Не зря же ему снились именно его залы.
Хим снова показался неподалёку, он водил рогатой головой, высматривал по сторонам, принюхивался, перебирал когтями тёмную траву. В груди сильно кольнуло, рука заныла острой болью. И из теней вынырнула фигура, Геральт тут же нанёс удар ей в лицо всё ещё облачённой в перчатку. Острые шипы на костяшках пальцев сработают, как кастет. Отдавать свою жизнь просто так он не собирался.
Рука прошила темноту, хим неподалёку взвыл и показался в прорехе башни, взмахнул лапой, пытаясь сцапать ведьмака когтями, но тот успел отскочить дальней стене. Демон пролез сильнее, а потом обиженно заверещал, схватился за стену и исчез в ворохе черноты.
– Сука, надо было к тебе просто подойти, – услышал Геральт искажённый, но знакомый голос.
Рядом стояла Амина, но он её не узнавал. Тёмные волосы приобрели серый цвет, жутко напоминающий седину, рыжая прядь стала чёрной. Глянцевая кожа сочилась чернотой, а в синеве глаз плескались оранжевые искры. Одежда тоже изменилась, на ней явно были доспехи, но в стороны торчали изогнутые шипы. В голове ведьмака промелькнула дурацкая мысль, что надо бы этому оружейнику открутить руки и приделать вместо плеч к жопе, ведь эти отростки будут за всё цепляться!
Только спустя пару секунд он вспомнил, что Тень изменяет тех, кто находится тут слишком долго. Да и не стоило сбрасывать со счетов, что это – отражение силы Госпожи.
– Идём, надо идти, Цири волнуется, – Амина схватила Геральта за руку и прикрыла глаза, однако ведьмак вырвался из её хватки и покачал головой.
Ему казалось, что сейчас уходить ему нельзя ни в коем случае. Призрачный плачь с каждым разом звучал слабее, но сильнее отдавался в душе. Кто–то молил его о помощи, словно мотылёк просит спасти его из огня. Но с другой стороны… Как там Цири? Йен?
– Сандро там, наверное, уже весь Туссент подмял…
– Нет, там прошло чуть больше суток, – заверила его девушка. – Идём, Цири тебя ждёт. Пряхи больше нет, она избавилась от неё. На этот раз навсегда.
– То есть здесь время течёт иначе? Я же брожу около недели.
– Да, Геральт, пошли, у нас мало времени.
– Нет, – твёрдо заявил он, отступая. – Женщина. Она плачет. Требует её освободить, и с каждым разом плачь всё слабее.
Взгляд Амины застыл, оранжевые искры загорелись в глазах, а губы дрогнули.
– Госпожа… Она зовёт тебя? – она выглядела обиженным и не понимающим ничего ребёнком. Будто любящие родители в одночасье перестали видеть в неё дочь.
– Твоя Госпожа Теней? Она где-то неподалёку?
– Мир Тени пластичен, он постоянно в движении, но в другом мире силы их сознаний истощаются. Сандро запер её здесь и питается ей, – пояснила девушка. – Мы с Цири попытались её отбить, но стражи почуяли Старшую Кровь. Простая иллюзия не смогла скрыть её истинную природу, она сверкала здесь, как алмаз.
– Но тебя они не увидели?
– Я же одна из них, – Амина протянула руки, показывая, будто выточенную в мраморе кожу.
– Ей нужна помощь. Ты можешь меня как-нибудь превратить в своего или замаскировать? – спросил он её.
– Геральт, у меня мало сил…
– Можешь или нет? – строго и громко спросил её ведьмак.
Сны. Они были не случайными, Госпожа пыталась дозваться до него через них, пыталась показать своё состояние через знакомый ему образ – Каер Морхен и Весемир. Только это могло задеть сердце Геральта, она молила о помощи
