Он едва дышал, рот наполнялся твеем, рана смертельная, без срочной помощи её не вылечить. Мур поднял глаза и встретился со взглядом бесстрастной белой маски.
- Ты так просто не умрёшь! - прошипела самка и опрокинула Хищника в снег.
Последующие полчаса превратились для Мура в настоящий Ад. Телохранительница Архонта прекрасно знала анатомию науду и понимала, куда следует бить, чтобы было максимально болезненно. Длинный клинок вошёл в ножны из вживлённых наручей показались обоюдоострые клинки и стали буквально разделывать поверженного врага по кусочку. Он не мог даже зареветь, но и не умирал, хотя к концу процедуры просто обезумел от боли.
Соледад знала, что у неё не так много времени, но наслаждалась каждой минутой, каждой его попыткой помешать ей, он потерял достаточно крови и ослаб, поэтому его попытки были тщетны. Она срезала кожу, вырывала куски плоти, вырисовывала на его непонятные знаки, потом стала колотить его в живот, пока не превратила весь его торс в сплошное кровавое месиво.
Только лишь когда аттуриец затих, словно, пелена безумия ушла из головы Соледад. Она ненавидела их, их всех, она не делала различий между Вожаками и младшими воинами. Они все были одинаковыми: свирепыми и беспощадными. Так почему она должна жалеть их и дарить лёгкую смерть? Они не заслужили этого!
Ненависть, заполнившая разум, уходила, все руки были в зелёной фосфоресцирующей крови, одежда тоже была щедро ею вымазана, но сейчас это уже было не важно. Главное что судьба подарила ей шанс насладиться своей местью, так редко удавалось это сделать, что женщина никогда не отказывала себе в удовольствии помучить кого-то из рода охотников. Пусть сами почувствуют себя беспомощной дичью в руках свирепого воина, не знающего пощады.
Тут вверх поднялась каменная плита Дан Моры, обитель впускала Дуэлянта. Не став долго раздумывать, женщина бросилась туда, оставив изувеченное тело аттурийца на милость снежной стихии.
========== Глава 8. Правда или ложь ==========
Коридоры, переходы, залы, серые стены, каменные плиты пола… И тишина, абсолютная, полная и всеобъемлющая. Казалось, она притаилась, как готовящийся к атаке преторианец, лишь ждала, чтобы наброситься из-за угла и разорвать на части.
Иннар шёл осторожно, постоянно оглядываясь и всматриваясь в темноту. Ему было не по себе в этом месте, казалось, оно соткано из боли, страданий, ненависти и злобы. Порой в голове слышались крики уманов, яростное рычание воинов-науду. Охотник всерьёз опасался, что с его телепатией твориться что-то непонятное, проще говоря, что его дар начал работать против хозяина. Откуда могли нестись все эти крики, если здесь никого не было, ни единой живой души, а судя по запустению залов, не было уже давно.
Больше всего Танцору не хотелось засыпать, он очень боялся вновь увидеть картины далёкого прошлого. Но стоило об этом вспомнить, как образы так и посыпались, стали всплывать на поверхность.
Тиконд как-то предположил, что наверняка отцом такого тант’ера был очень сильный воин с развитым ментальным даром. Никто не знал, что на самом деле этот дар достался ему от Матери. Будучи ещё детёнышем, ему пришлось пройти через нелёгкие испытания и жесткую школу Ир-зум. Она была порой почище тренеров, беспощадна и к своим урокам относилась так же серьёзно. Иннар вспоминал, как уже пожилая самка учила его управлять своим даром, как заставляла тренироваться на старших братьях и сёстрах, копаться в их головах, делая так, чтобы те ничего не чувствовали. Уже тогда ему пришлось окунуться в грязные тайны и козни, что строили друг другу самки.
Мать чутко следила за своим отпрыском и заставляла рассказывать всё, что ему удавалось узнать в ходе тренировок. Мальчишке доставалось от старших собратьев и сверстников, его не считали достойным начинать Охоту, поскольку большую часть времени он проводил вместе с Ир-зум. Когда самка была удовлетворена результатом обучения, она больше не ограничивала свободу сосунка.
На тот момент ему оставалось всего три си’нтра до отправки на Аттол, приходилось доказывать всем, что он хоть чего-то стоит, часто дрался и проигрывал, пару раз чуть не лишился верхних жвал, но всё-таки никогда и никому не позволял говорить о себе предосудительно.
Попав на Материнский Корабль, он смог почувствовать хоть какую-то свободу действий, хотя за пределы сектора тренировок Неокроплённых не выпускали, но всё-таки там не было пристального гласа Матери, которая могла в любой момент потребовать сосредоточиться и прочитать чьи-то мысли. Но появилась другая проблема – невозможность отрешиться от эмоций окружающих. Они забивались в голову, заполняли сознание, сводя с ума. В какие-то моменты он не мог отличить собственных мыслей от чужих, в первых учебных поединках Танцор часто проигрывал, поскольку чужая злоба и амбиции стучались в сознание. Тренера едва не махнули на него рукой, только лишь огромными усилиями воину пришлось научиться контролировать себя, заглушать чужие голоса, не пускать их в свой разум и отделять от своих мыслей. На это ушло достаточно много времени, но он своего добился.
Вскоре пришла весть о смерти Ир-зум. Самка умерла собственной смертью, когда та родила Иннара, то была уже далеко не молодой. Кто был его отцом, Танцор не знал, как практически все мальчишки, считалось, что это отразиться на характере. В частности это оберегало от излишней гордыни и амбиций.
Да, Мать много ему дала, обучила, но он так и не смог добиться ответа зачем. Зачем всё это было сделано? Чего она добивалась? И почему именно он, а не кто-то другой? Пока что его дар приносил охотнику одни неприятности, не более того. Именно из-за него охотник так усердно добивался статуса Воина Чести, даже не из-за привилегий, которые он нёс, при вхождении в Старшую Касту, а просто потому, что тогда он сможет быть один. Не надо будет копаться в чужих головах, слышать гневные и порой ужасные мысли, чувствовать вокруг фальшь, которым пропитывался воздух на всех клановых судах. Так он мог получить хоть какую-то свободу действий.
Впереди промелькнула чья-то фигура. Активировав скрытие, Танцор стал осторожно красться вперёд. Он не доверял этому месту, всё в нём было не так, это не обычное здание, где можно свободно бродить и не развалины неведомой цивилизации, покинувшей это место давным-давно. Нет, здесь было что-то другое, не из-за исхода здесь так тихо, отсюда никто не уходил, по крайней мере, просто так.
Дойдя до очередного зала, он увидел перед собой высокую пещеру, потолка было не разглядеть, стены – сплошной грубый камень. Но куда
