— Мне нужен камин, — наконец хрипло выдохнула волшебница и приобрела гордый и независимый, почти надменный вид. Судя по тому, как неуверенно переглянулись Лили и Тедд, они точно не поняли ее. — Мне нужен камин, — уже более твердо повторила Трис и мысленно возликовала: гениальная идея! — Хочу навестить Альбуса перед началом всего этого белого ужаса, — Поттер весьма натурально изобразила брезгливость, тем более, что притворяться особо и не пришлось. Хватило одного лишь взгляда на всю ту же парочку. — Боюсь, потом у меня просто не будет такой возможности.
— Ты забыла мантию, — насмешливо подсказал Люпин и чуть подался вперед. Его глаза оценивающе пробежались по фигуре Беллатрисы, облаченной в короткое платье, вязанное из черной шерсти, задержались на теплых гольфах до середины бедра и лишь только потом вернулись к окаменевшему лицу девушки. — В таком виде никто тебя не пустит в госпиталь, Триша, — с елейной улыбочкой пропел Тедд, а Трис неизменно почувствовала, как ледяная ярость застилает ей глаза.
«Как ты мерзок», — едва не выплюнула она прямо в лицо зажравшемуся полуоборотню, но вовремя прикусила себе язык. В своем мире она так бы и сделала, наплевав на собственную репутацию и мнение окружающих, она — реинкарнация Беллатрисы Лестрейндж, такая же безумная, а безумие порой приписывает некоторые… причуды. Девушка впилась изучающим взглядом в чужое лицо, скривила темные губы в кривой усмешке, а затем чуть сдвинула прямоугольную оправу очков себе на нос. Поймать чужой нахальный взгляд было несложно, а уж проехаться по абсолютно незащищенным мозгам оппонента легким, почти невесомым воздействием, тем более. Вот только никто не говорил, что это самое воздействие будет совсем уж безобидным. Трис с немым торжеством заметила, как нервно дернулся Эдвард, словно обжегшись, и крепко сжал чуть отросшие зубы.
— Спасибо, очень мило с твоей стороны, Тедди. Сейчас вернусь, — буквально прошипела Беллатриса и громко победоносно расхохоталась, когда пронзительно взвизгнула Лилз и отшатнулся в сторону Тедд, едва не свалившись с дивана. В свою комнату она летела, подгоняемая мрачным весельем и тихой песенкой на парселтанге, которую они сочинили когда-то давно вместе с отцом.
На душе стало на удивление легко и спокойно. Впервые за этот проклятый прошедший месяц Беллатрисе было плевать на чувства других людей, она наконец была самой собой, была той, кем является без всяких глупых навесок в виде тормозов. Дома бы ее никогда не осудили, а на весь остальной мир Поттерам всегда было плевать с Астрономической башни. Трис маленьким ураганчиком ворвалась в свой хаус, который по чистой случайности назвали комнатой, схватила первую попавшуюся под руки мантию и снова выскочила в коридор. Когда она показалась в холле во второй раз, он пустовал. Лишь мрачные портреты с семейного гобелена смотрели на нее с легкой укоризной во взгляде, все одинаково отстраненные и далекие от реальности. Даже ее собственный портрет с тяжелыми верхними веками имел вид официально подчеркнутой надменности. Беллатриса злорадно фыркнула в лицо собственной ветви, словно шальной ураган, схватила из небольшого чугунного горшка летучий порох и, пророкотав конечную точку маршрута, исчезла в всполохах малахитового огня.
Оказавшись в приемном покое Святого Мунго, девушка неловко вывалилась из приемного камина, от неожиданности не устояв на ногах, — слишком стремительным было перемещение. Нос и руки Трис были уже готовы торжественно поприветствовать паркетный пол, когда ее довольно-таки ловко, но весьма бесцеремонно схватили за капюшон мантии и поставили на ноги. Проходящий мимо санитар, тот самый, который помог волшебнице, слегка недовольно пробормотал Поттер что-то об аккуратности при использовании летучего пороха и почти мгновенно слился с общим потоком прибывших магов. Белла отряхнула одежду от осевшего на ней пороха, поправила растрепанный ворох волос на затылке, собранный в неаккуратную шишку, и весьма уверенно пошагала в сторону регистрации. Госпиталь совершенно не изменился с тех пор, когда девушка была здесь в предыдущий раз. Все такой же угрюмый и тяжелый для восприятия, с грязными стенами и отслоившейся в некоторых местах краской, Мунго нагонял на нее весьма понятное уныние. Она столько раз бывала здесь с отцом и мистером Малфоем, но так и не смогла привыкнуть к странной безысходности. Она была повсюду: обнимала сектора и палаты своими невидимыми руками, как мать свое любимое дитя, простирала длинные рукава платья в коридоры и незримо, но ощутимо наблюдала за каждым посетителем. Однако даже это не убавило уверенности Беллатрисы, — она должна поговорить с Альбусом! Обязана!
Через пятнадцать минут, честно отстояв очередь, она держала в руках черный биллютель с резными белыми буквами, которые подтверждали, что Беллатрисе официально разрешено посещение пациента в крыле обскуров. От сопровождающего девушка вежливо отказалась и летящей походкой направилась на верхние этажи, — знакомая гостья, сокральная хозяйка всей тьмы, которая клубилась в нужном ей крыле и тихо ждала своего звездного часа. На входе в охраняемый, полузакрытый отсек ее проверили на наличие поверхностных темных проклятий, которые могли бы навредить не столько Поттер, сколько обскурам, совсем по-маггловски заломили корешок биллютеня и вежливо попросили сдать палочку. Трис вежливо вытерпела медицинскую пытку, старательно улыбалась хмурым колдсестрам и только спустя долгих полчаса, которые, по секрету, ей показались целой вечностью, оказалась под дверью нужной ей палаты. Какое-то время она неловко разглядывала запечатанную дверь, а затем, тяжко вздохнув, все же приложила к ней пропуск. Магические щиты ленивыми лианами потянулись к бумажке, прошили ее насквозь и лишь затем ненадолго спали, — Поттер должно было хватить.
Палата Альбуса отдаленно напоминала карцер, хотя, пожалуй, именно так оно и было. Пустая и холодная, с тяжелыми волшебными решетками на окнах, которые сплошь и рядом были покрыты древними рунами, она никак не способствовала скорейшему выздоровлению. «Хорошо, что Алу диагностировали скрытый обскуризм, иначе его бы точно заперли в тех камерах, куда обычно прятали меня до прихода отца», — с непередаваемым облегчением подумала Беллатриса и шагнула к одинокой кровати в углу.
— Привет, Ал, — проскрипела девушка и устроилась на деревянном стульчике рядом с ним. Лицо брата, землистое и осунувшееся, не выражало ровным счетом ничего. Зеленые глаза потемнели и застыли, уставившись в слепое никуда, волосы спутались и разметались по подушке, губы растрескались, а руки, закованные в магические ограничители, бесцельно шарили по смятой простыне. Трис почувствовала, как сердце болезненно сжалась при виде такого беспомощного и разбитого Альбуса. В горле сам по себе образовался какой-то горький ком, а глаза зажгло от непролитых слез. Девушка глухо всхлипнула, но
