Я нашёл в себе силы сказать: «Спасибо», – потому что нечестно просить о помощи и одновременно отказываться за неё благодарить. А потом улёгся в траву, мягкую, как кеттарийский ковёр. Закрыл глаза, вытянулся, устроился поудобней, заботливый жёлтый ветер слез с моей головы и укутал меня целиком, как одеялом укрыл.
Мне много раз рассказывали совершенно ужасные вещи о том, что случается с легкомысленными дураками, уснувшими на Тёмной Стороне. Считается, от этого можно сгинуть навек, а можно проснуться тысячу лет спустя совсем другим человеком, с иным характером, привычками и воспоминаниями. С совершенно другими воспоминаниями! Именно то что надо – вот прямо сейчас, лично мне.
Очень я тогда хотел уснуть на Тёмной Стороне и посмотреть, что из этого выйдет. Сгину – туда и дорога. Проснусь другим человеком, который никогда не был знаком с Агатой – тоже отлично. Люди без меня как-нибудь обойдутся, а Мир не останется в накладе – у него-то я по-прежнему есть!
Но не с моим счастьем, конечно. Меня, как в плохом кинофильме, том самом, где злодеи перед вероломными нападениями корчат ужасные рожи, вечно спасают в самый последний момент.
* * *– Ага. Решил поспать на Тёмной Стороне и посмотреть, что из этого выйдет? Ладно. Может быть, я даже когда-нибудь смогу тебе это простить.
Голос Шурфа выдернул меня ещё не из сна, но из дрёмы. И я сам не знал, рад этому, или нет. Ответил, не открывая глаз:
– Если хочешь меня прощать, или не прощать, иди погуляй и возвращайся позже. А пока ещё не за что: я не сплю, а просто валяюсь. Настроение гадское. Я покончил с Агатой и поездом. И очень устал.
Вместо того чтобы препираться, он поднял меня без усилий, одним движением, словно я ничего не весил, поставил на ноги, внимательно оглядел, вздохнул, явно не обрадованный открывшимся ему зрелищем. Наконец сказал:
– Тебя уже больше суток нет в Ехо. Сэр Джуффин собирался отправиться на поиски, если к вечеру не объявишься, но я его, как видишь, опередил. Поэтому, пожалуйста, попроси, чтобы мы оба вернулись домой вскоре после моего ухода. Например, через четверть часа. И не надо смотреть на меня с таким отчаянием. Ты отлично будешь жить дальше, сам ещё удивишься. Это не пустые слова, а информация, основанная на фактах. Ты меня не первый год знаешь. И сам много раз говорил, что я всегда оказываюсь прав.
Тёмная Сторона не стала ждать, пока я сто раз ему возражу, а потом всё-таки соглашусь и через пень-колоду сформулирую, когда я хочу вернуться, с кем, куда и зачем. То ли просекла, что сэр Шурф в таком настроении, что лучше сразу делать, как он сказал, то ли просто я ей надоел, как говорят, пуще пареной репы. Роль пареной репы обычно блестяще мне удаётся. Как говорится, моё амплуа.
– Роль пареной репы – моё амплуа.
Я даже вслух эту чушь зачем-то сказал, обнаружив, что мы с Шурфом больше не стоим в серебристой траве, а сидим на крыше Мохнатого Дома. И небо над нами не растрескавшееся изумрудное, а обычное пасмурное, перламутрово-бледное осеннее небо. И по нему неторопливо плывут светло-сизые облака.
– Когда я говорил, что ты отлично будешь жить дальше, я имел в виду… – начал мой друг, но сам себя перебил: – Нет, это надо не рассказывать, а показывать. Болтовнёй тебя сейчас не проймёшь. Давай сделаем так: ты проведёшь нас в Коридор между Мирами, у тебя это гораздо быстрей получается. А там уже я покажу дорогу. Главное, не устремись к какой-нибудь сладкой погибели, а просто следуй за мной.
– В Коридор между Мирами? – растерянно повторил я. – Прямо сейчас? Но зачем?…
– Трактир покажу хороший, – без тени улыбки пообещал мой друг. – А то ты вечно то в «Обжору» с сэром Джуффином ходишь, то сидишь у соседей. Это не дело. Хоть какое-то разнообразие должно в жизни быть.
Я настолько удивился такой постановке вопроса, что не стал возражать. Встал и сказал:
– Ладно, пошли.
* * *С каждой новой попыткой описать путешествие через Хумгат – он же Коридор между Мирами, он же Сердце Возможностей, он же Истинный Порог, да как его только ни называют – я всё ясней осознаю тщетность этой затеи. Поди опиши словами то, что находится за пределами человеческого языка. Попробуй объясни, каково это – сохранив ясность сознания, погрузиться в небытие, и при этом чувствовать себя там настолько обыденно и нормально, насколько это вообще возможно. Словно вся твоя предыдущая жизнь была горячечным бредом, а теперь наконец-то пришёл в себя, вспомнил своё подлинное предназначение и принялся за работу, как подброшенный в воздух птенец машет крыльями и летит.
Поэтому скажу только, что зажмурившись, распахнуть дверь, рухнуть в непостижимое, как ныряют в море с высокого волнореза, и утащить за собой Шурфа было очень легко. И так же легко оказалось последовать за ним туда, куда он устремился. Трудности начались потом, когда сам переход закончился – вспомнить, кто я такой, кто этот смутно знакомый тип, сидящий напротив, оглядеться, не привлекая к себе внимания, понять, что вокруг происходит, где мы вообще, зачем пришли в это людное место, и как тут надо себя вести.
Не буду врать, что у меня вот так сразу всё получилось. Три первых пункта программы ещё более-менее, но всё остальное – твёрдое «нет».
К счастью, для прояснения подобных вопросов существует человеческая речь. После перехода через Хумгат обычно вспоминаешь о ней не сразу, но Шурф пришёл мне на помощь. Сказал:
– Ты пока осмотрись, а я пойду раздобуду нам если не поесть, то хотя бы выпить. Немного не рассчитал, привёл тебя в неудачное время, сам видишь, сколько народу. Если сидеть на месте и ничего не требовать, до ночи придётся ждать.
Не дав мне вставить не слова, он поднялся и тут же растворился в весёлой шумной толпе, так что мне ничего не оставалось, кроме как выполнять инструкцию. То есть глазеть по сторонам.
Я сидел в ресторане? трактире? баре? таверне? – уж не знаю, как следовало называть это заведение, факт, что оно явно было местом, куда люди приходят за выпивкой и едой. Обычно мне не по душе такие большие трактиры, я люблю маленькие уютные помещения буквально на несколько столов, а здесь обеденный зал был огромным. Но всё равно мне понравился, потому что был похож одновременно на зимний сад, на старинный вокзал и на шкатулку с драгоценностями – стеклянные стены и потолок, всюду цветы и деревья в кадках, алые и зелёные фонари, мебель, по большей части, довольно
