Тут вернулся Теобальд и пригласил их войти. Сам он вновь занял свой пост, как только они закрыли дверь. Как и домик Чеширского, комната Гусеницы была необычной: вытянутое в длину узкое помещение, битком набитое всякими диковинами, так что Алиса с трудом представляла, как здесь можно протиснуться.
Вдоль стен до самого потолка тянулись ряды стеллажей, заваленных всякой всячиной. Чего там только не было: шкатулочки из золота, серебра и железа, инкрустированные жемчугом, рубинами, изумрудами, сапфирами и бриллиантами. Там были кубки и чаши, книги в кожаном переплете, сияющие и переливающиеся ткани, высокие стеклянные банки с порошками и мазями разного цвета и густоты. Рядом с кипами экзотических перьев из хвостов невиданных в городе птиц соседствовали беспорядочно наваленные головные уборы всевозможных фасонов. Там же хранились мечи, кинжалы, топоры, булавы, молоты любых разновидностей, какие только можно вообразить, стопки ярких разноцветных ковриков и мягкие подушки с бахромой.
«Прямо шатер султана», – подумала Алиса. Это были воспоминания из детских сказок о приключениях в далекой пустыне, волшебных лампах и коврах-самолетах, их когда-то давно рассказывала ей мама.
Довершая картину покоев восточного принца, в дальнем конце комнаты среди множества подушек развалился в полудреме какой-то человек.
Человек – а это мог быть только Гусеница – потягивал кальян, время от времени пуская носом облачка дыма. Он и правда чем-то смахивал на гусеницу, хотя Алиса решила, что это прозвище к нему прилипло из-за торговли «бабочками». Долговязый тощий и совершенно размякший, он затуманенным взором разглядывал пару просторных стеклянных витрин перед собой, ничем не выказывая, что заметил гостей. Тесак выступил немного впереди Алисы, держа руку под полой пальто, хотя оружие сразу доставать не стал. Алиса ощупала карман, проверяя, на месте ли нож. Вид у Гусеницы был совсем не грозный, но Тесака явно что-то насторожило, иначе его бы так не подмывало помахать топором. Алисе не было видно, чем так заинтересовался Гусеница, хотя она и предполагала, что там находятся очередные «бабочки». Оттуда доносился плеск воды и шорох, похожий на трепетанье крыльев. Ее разбирало любопытство, и, приближаясь к Гусенице, она мельком взглянула за стекло, приготовившись тут же отвернуться, если там окажется то же самое, чего Алиса уже насмотрелась за дверью.
Там оказалось нечто совсем другое, намного, намного хуже.
Глава одиннадцатая
Алисе чуть не стало дурно, но она приблизилась к стеклу, не в силах оторвать глаз. В одной комнатке за стеклом сидела обнаженная девушка с радужными розовыми крыльями, как у бабочки, такая худая, что сквозь ее бледную кожу просвечивали все ребра. Глаза ее, некогда поразительного фиолетового цвета, потускнели и ввалились, под ними виднелись темные круги. Увидев Алису, она с мольбой во взоре протянула руки к стеклу.
Крылья у нее на спине были не привязаны, а искусно пришиты прямо к мышцам через два вертикальных разреза на коже, от плеч до пояса, и стоило ей только пошевелиться, как они начинали трепыхаться.
Алиса прижала свою ладонь к стеклянной стене клетки – это на самом деле она и была – и «бабочка» поднесла свою ладонь к Алисиной. Девушка приблизилась лицом к стеклу, чтобы скрыться от взгляда Гусеницы, и медленно зашевелила губами, беззвучно произнеся два слова: «Убей меня».
Алиса внезапно поняла чувства Тесака, когда тот неуклюже, на первый взгляд, выразил свою любовь предложением пристрелить ее, лишь бы она не оказалась в руках бандитов. Ей тоже отчаянно захотелось избавить эту женщину от страданий, покончить с муками.
Девушка отвернулась, и тут Алиса заметила, что передвигалась она на одних руках, а ноги, неестественно вывернутые в коленях, были явно сломаны, чтобы ей оставалось только сидеть за стеклом да помахивать крыльями на радость Гусенице.
Алиса даже боялась взглянуть во вторую витрину, но любопытство пересилило.
В стеклянном резервуаре, наполовину заполненном водой, кружила разъяренная русалка, порой всплывая на поверхность и оглядывая это сооружение. На нижней части ее тела, покрытой серебристой чешуей, росли плавники, а верхняя была как у обычной женщины, длинные темные волосы развевались в воде.
Алиса прильнула к стеклу, почти уверенная, что сияющая чешуя пришита рядами стежков, доходящих до талии. Однако ничего подобного она не увидела. Русалка казалась настоящей, но ведь это было невероятно. Все знали, что русалок на свете не существует.
«Магии тоже не бывает, и чудовищ, заточенных в больничном подвале, и пирожных, от которых уменьшаешься, и зелий, от которых растешь».
Похоже, пора начинать верить в невозможное, потому что оно постоянно происходит прямо на глазах.
– Да настоящая она, – лениво заверил Гусеница. – Мне ее подыскал наш общий друг, в этом своем лабиринте.
– Никакой он не друг, – сердито возразила Алиса.
Она развернулась лицом к Гусенице, зажав нож в руке. Так бы и кинулась на него и выколола ему зенки, чтобы он никогда не видел больше свою драгоценную коллекцию.
Гусеница тихонько зацокал языком, не выказав ни малейшего беспокойства при виде ножа.
– Услышь он такие слова, наверняка бы здорово огорчился. Как-никак доставил вас прямиком до моего порога, верно? И к тому же помог проникнуть в мои тайные владения. Иначе вы бы сюда не попали без моего ведома. – Он глубоко затянулся кальяном и продолжил. – Сколько всяких диковинок осталось после этих волшебников! Вот эта русалка из озера, что в центре лабиринта. Манила и вдохновляла людей, навевая мечты, а люди странствовали по свету и вдохновляли других. А теперь она моя, и делает все как я прикажу, и когда прикажу.
Алиса оглянулась на русалку, та подплыла вплотную к стеклу с горящими ненавистью глазами на бледном как смерть лице, скрючив пальцы словно когти. Теперь она явно не выбирала, кого соблазнять. Это прекрасное, удивительное создание стало лишь орудием обогащения в руках Гусеницы, диковинкой, которую доставали из аквариума и подавали тому, кто больше всех заплатит.
– Вместо нее Чеширский получил кое-что другое, совершенно уникальное, что я раздобыл запечатанным в бутылке. Уж как она была рада оказаться на свободе, а у Чеширского точно с голоду не пропадет.
– Уже пропала, – заявила Алиса, с удовлетворением отметив замешательство, мелькнувшее в глазах Гусеницы.
– Так вы прошли через лабиринт? И выжили? Интересненько, интересненько.
Алиса ненавидела это слово. Быть «интересной» означало привлекать внимание тех, кто ничем не побрезгует, чтобы это «интересное» заполучить.
– Надо признать, она была не столь мила, как моя русалочка. Я был рад сбагрить ее Чеширскому. Русалки и стрижающие клинки, – сказал Гусеница сонным голосом, повторяя слова вновь и вновь. – Русалки и стрижающие клинки, русалки и стрижающие клинки.
– Мы, собственно, пришли из-за клинка, – сказал Тесак.
Алиса заметила, что он, сам этого не замечая, крепко, до побелевших костяшек пальцев
