И маленькая ведьма гордо зашагала прочь по Большой Морской в сторону Дворцовой площади. Походка у нее была ровная, твердая и достаточно изящная, с явным расчетом на то, что сейчас два парня смотрят ей вслед.
– Я вот думаю, смогут ли они, вообще, все это провернуть, – проводив ее взглядом, произнес Гильс. – То ее план кажется мне реальным, то полной ерундой. Хотя ничего другого все равно нет.
– Реальный план, у этой стервы мозги-то суперски работают, – облизывая выступающие капли крови с раненого мизинца, сказал Егор. – Но если ведьмы обманут, и мы во Тьму не попадем, то им самим в тайном мире места не будет, уж я это обеспечу.
Оба, и Темнейший, и Морок, вдруг подумали об одном и том же. Чтобы вместо Лили по этой улице прошла другая девушка. Пусть так же гордо и независимо, но только чтобы прошла, оставляя следы на земле.
Глава 21
Проклятие
К плохим снам Егор был готов, даже ждал их как предвестников события, которое близилось с каждым октябрьским днем. Самым паршивым оказалось то, что в какой-то момент он осознал, что во Тьму идти не хочет. Какая-то часть души отчаянно сопротивлялась и требовала все остановить, прекратить и даже сбежать куда-нибудь в теплые края, где вечное лето. Только сейчас тролль смог представить, что творилось в голове у Влады, когда она узнала о неминуемой гибели в воронке. Наверняка ей все казалось нереальным, и когда она просыпалась и видела утренний свет, то в грядущий ужас просто не верила.
Не верилось теперь и ему самому, тем более что октябрь выдался по-летнему теплым и солнечным и осень весело носилась вихрем желтых листьев по городу.
А вот невидимая работа ведьмовских проклятий делала свое дело – тренироваться в бассейне стало трудно: Егор впервые за всю жизнь ощущал, как предательски сбивается дыхание, как больно бьется о ребра сердце, а в сон клонило постоянно, стоило только очутиться на лекции.
И как магнитом тянула его надпись на столе, оставленная посланником: садился тролль в атриуме обычно только за этот стол и сидел на занятиях, разглядывая нацарапанные каракули в тяжелых раздумьях. Или спал, уронив голову на руки.
Непрогляд, расставленный уютным шатром, лишь затуманивал легкой зеленью якобы пустую парту, и даже Ада Фурьевна делала вид, что верит в веселого Егора Бертилова, который отпускал из первого ряда шуточки и отчаянно тянул сразу пять рук, чтобы встать и наговорить всякой чуши.
Смех и шум из аудиторий отзывались отдаленным гулом, пока настоящего Егора терзали тяжелые сны.
В них он стоял в ледяной пустыне, слыша шепот невидимых проклятий за спиной, и вокруг была только темнота.
Еще мальчишкой он часто представлял себе Тьму именно так: бескрайними льдами, где есть только одиночество и холод. Кричать бесполезно, звать – никто не придет. Тысячи, миллионы километров один и тот же лед под ногами и черное небо без звезд. Но сейчас он не шел, а стоял, опустив голову и не решаясь поднять взгляд – зная, что перед ним.
Так он стоял долго, глядя на свои посиневшие ступни, а потом рывком вскинул глаза.
Стена – вот что было впереди. Ледяная и безграничная, от земли до небес, от одного края горизонта до другого. И вот она – вмерзшая в этот вечный лед фигурка. До нее так близко – их разделяет всего несколько сантиметров льда, но это лед вечности.
Совсем замерзшая, синие хрупкие пальчики: у Егора сжалось сердце – так захотелось отогреть эти пальцы. Он начал дышать прямо на лед, царапать ногтями до крови. Он бил по льду кулаком, снова царапал, раздирая пальцы, – но не удалось отколоть ни льдинки.
– Ты назвала меня предателем – нет, только не так! Ты слышишь?! Я не хотел… Я раздеру эту стену проклятую, слышишь?! Влада-а!
Крик все еще бился в куполе непрогляда, который кололся на куски, падавшие, будто зеленое желе, студентам на головы.
Егор, с грохотом опрокинув стул, вскочил на ноги, обводя диким взглядом лица сокурсников: растерянного Колыванова, слегка злорадствующей Тановской, прищуренного Йорга, удивленного Зеленовского и новичков, чьих имен он не знал.
– Вы прекрасно ответили на вопрос, Бертилов, – донесся до него голос Горана Горановича, мастера спасать любые непонятные ситуации. – Я спрашивал, как выглядит рухнувший тролльский непрогляд, если разрушить его изнутри. Так что зачет вы сдали. Егор, вас ищет староста Синицина, через пару часов – общее мероприятие в столовой, – мягко добавил декан троллей.
– Бертилов, в поддержку вампиров, и твою тоже! – вскочив с места, радостно объявил вечно готовый праздновать что угодно тролль Женька Вейлонт. – Быть нужно в обязательном порядке, понял?
– Да понял я, понял, – отмахнулся Егор, с болезненным интересом разглядывая свои руки: кожа около ногтей была разодрана до крови, но раны болезненно кровоточили, а не затягивались мгновенно, как раньше.
Проклятие ведьм работало, эффективно и неумолимо, и Егор, размашисто шагая по Носферону, вдруг ясно ощутил волну опасности, будто за спиной его крался невидимый убийца.
Но, обернувшись, заметил только напряженных гостей из Темного Департамента: сейчас они переговаривались с Адой Фурьевной, и ректорша качала головой и разводила руками.
– Умываю руки, – разносился ее голос по коридору. – Не в нашей компетенции сейчас повлиять на ситуацию…
Коридоры Универа гудели: студентки Валькируса носились и что-то взволнованно готовили в поддержку вампирского факультета. Егор заглянул в столовую, тут же чертыхнулся и отпрянул обратно – прочитав растянутую вверх ногами надпись: «Морок, мы с тобой!», но идти напоследок дурачиться ему совсем не хотелось.
– Эй, подожди! – В рукав ему вцепилась Дрина Веснич, тут же заглянув в лицо. – Ой, Егорушка, ты совсем… – перепугалась кикимора, не найдя слов, что же именно «совсем».
– В порядке я! – Он попытался вырваться. – Дрин, я только до гардероба и обратно. Что-то срочное?
– Самое ужасное, что мы не знаем, как вам помочь, как поддержать, – растерялась кикимора, и глаза ее заблестели. – Вампиры такие гордецы, а тебя вообще не найти было – одни фантомы по Универу шляются, сколько уже можно?! У нас будет праздник в поддержку…
– Спасибо! Дрин, ну не до этого мне сейчас…
Кикимора вдруг порывисто обняла его и тихо расплакалась, потом отстранилась и погладила по волосам.
– Ты же мой друг детства, Егорка, – тихо прошептала она. – И Владу жалко, тоже плачу постоянно. И Гильса. И каждый раз с вами что-то случается, а мне рыдать из-за всех вас. Вот… тушь растеклась, – она по-детски размазала кулачками по щекам черные разводы.
– Так, отставить рыдания! – гаркнул ей в ухо тролль. – Марш на праздник и чтобы меня ждала с победой над Тьмой! Мы вернемся. Поняла, Веснич?
Оставив кикимору вздыхать, Егор почти
