Спустя мгновение, наверное, увидев меня, некоторые из них подняли брови в удивлении, потом все дружно поклонились. Почти как мы вчера, приподняв лица, они смотрели на меня и чего-то ждали с приклеенными улыбками. И тут до меня дошло, что стою совершенно голая, придерживая руками полотенце на голове! Быстро закрыв мокрой тряпкой стратегические места и вымучив улыбку, больше походившую на оскал, я вежливо кивнула и на всякий случай добавила:
– Здрасте…
От стыда я готова была провалиться сквозь пол.
– Приветствуем тебя, о прекрасная и сладчайшая! – сделавший мне комплимент мужчина был из тех троих, впереди стоящих, и смотрел на меня с таким горячим интересом и восхищением, хоть плачь. – Спешим сообщить, что эр Шагэ, наследник триста пятьдесят восьмого шаазата объявляет о поиске пары. Мы знаем, что ты юна и хороша собой, твой запах – как ночная вьюга в самый лютый мороз, поэтому ждем тебя на представление и отбор в День Эмила Штормового…
– Простите… уважаемые, но я замужем. Мне как-то поздно уже участвовать в отборе невест и…
Моим сиплым возражениям не вняли. Серокрылый красавчик, видимо, тот самый жених, выдвинулся на полшажка вперед и, слегка наклонив голову к плечу, посмотрел на меня приторно-карамельным, горячим, соблазнительным взглядом, переполненным желанием и восторгом:
– Ничего не бойся, о прекрасная, триста пятьдесят восьмой шаазат обеспечит твою безопасность на несколько увлекательных дней, наполненных развлечениями и подарками. Я жду тебя, сладкая моя, мечтаю о тебе, грежу…
Пока наследник облизывал меня глазами, его сородичи тоже таращились и улыбались. Даже показалось, некоторые насмешливо и похабно. Дальше я не выдержала, сорвалась с места и бросилась прочь из ванной. Оказавшись в спальне, я бросилась на кровать и разрыдалась.
Йелли замер изваянием у накрытого к завтраку стола. Наконец он отмер, стремительно подошел к ванной и, заглянув туда, осмотрел. Затем в некотором недоумении присел рядом со мной и осведомился:
– Что случилось? Не подошел запах мыла?
Глупейший вопрос! Судорожно всхлипнув, я пожаловалась:
– Это ужасно! Я сейчас так опозорилась, не передать словами. Нет, я весь шаазат опозорила! Ну кто, скажи мне, кто так делает?
– Как именно? Я не…
– У вас что – вообще нет комнат, где можно уединиться? Куда без разрешения никто не войдет или не явится со своим телевизором?
– Каким телефисором? – холодные глаза Йелли напоминали два удивленных блюдца. – К тебе никто не входил, я все контролирую и…
– Зато залетал! – заорала я от бессилия. – Целой толпой на каком-то огромном экране появились. Я там голая стою, а они пялятся на меня все и совершенно бесцеремонно зовут на смотрины к жениху. Даже не извинились за вторжение и…
– Послушай, Кайя, я, кажется…
– Все! Это позор! Боже, как же стыдно, меня целый шаазат голой видел. Теперь они обсудят все мои недостатки с другими, и вчерашние трусы уж точно покажутся Амиле мелочью, по сравнению с этим событием.
Я лила слезы в три ручья, куталась в мокрое полотенце и простыню и не могла успокоиться. Перед глазами так и стояли похабные ухмылки посторонних леаров.
Йелли взял меня за обнаженные плечи и встряхнул со словами:
– Успокойся! Я не знаю, что такое телефисор, но ты ошибаешься! Тебя никто не видел!
– Но как же, прямо посредине комнаты целая толпа и…
В следующий момент Йелли потряс меня еще сильнее, чем посторонние леары в ванной. Он мягко усмехнулся, погладив меня по макушке, тряхнул белоснежной головой, отчего пара прядок упала ему на лоб. Затем и вовсе привлек к груди, положил тяжелую, большую ладонь между моими лопатками, словно утешал, а потом я услышала его глухой, но уже не равнодушный голос:
– Это ледая – извещение, которое может создать и разослать любой эрат, если уровень силы позволит. Оно одностороннее! Ты изображение и звуки видишь и слышишь, а тот, кто передает, – не видит никого из зрителей. Ниже пятисотого шаазата эраты могут создавать ледаю исключительно в пределах своего шаазата – слишком слабые. Выше – способны оповещать выборочно как своих сородичей, так и остальных леаров. Более сильные могут известить нужную категорию лиц, видимо, как в твоем случае, только женщин.
Новость, что меня голой никто не видел, вызвала шквал облегчения. Но тут всплыла одна мысль, весьма настораживающая:
– А вчера у пещеры мы случайно не…
– Да, – коротко, насмешливо хмыкнул Йелли, подтвердив мои опасения, – вчера мы тоже создали ледаю и оповестили весь Леарат о нашем браке. Если ты помнишь, отец сформировал ледяной экран, который запечатлел наше послание и передал его всем и каждому…
Я отстранилась от такой горячей и широкой груди мужа, чтобы в ужасе заглянуть ему в глаза:
– То есть это было представление не для тех, кто кружил неподалеку, а всему Леарату? – И совсем глухо уточнила: – Мою фразу про голый зад и благодарность ларам тоже слышали все?
Йелли хохотнул и кивнул.
– Но если это была запись, то почему мы не переписали ваше оповещение заново? Без дурацких ремарок с моей стороны? – взвыла я.
Кривая, ироничная ухмылка исказила красивое лицо Йелли – лимит его сердечности и мягкой заботы был исчерпан.
– Это энергоемкий процесс, если ты еще не знаешь, и требующий много времени. Его нельзя просто взять и оборвать на полпути и начать заново. Поэтому мы вчера вчетвером так долго кланялись и улыбались. Ждали, когда те, кто получит извещение, будут готовы смотреть. Затем отец произнес заранее подготовленную речь. Если бы мы прервались в середине процесса передачи, часть все равно бы отправилась адресатам. А прерванная передача ледаи – еще больший позор, чем твои нескромные замечания. Ведь кто-то может решить, что мой отец – слабый шааз, раз нити заклинания не удержал.
– Прости, – шепнула я, тайком вытерев нос полотенцем.
– Не переживай, твой промах оказался полезным, – вновь безэмоционально успокоил Йелли.
Словно его чувств хватает очень ненадолго. Затем он мельком мазнул взглядом по моим обнаженным плечам и напомнил:
– Завтрак на столе, но не забудь: мама с портнихами придет совсем скоро, к девятой глыбе. Она и так дала слишком много времени на отдых.
– Я не поняла: что за глыбы? – встрепенулась я.
Йелли заглянул в свою гардеробную, судя по количеству одежды, разложенной на более привычных мне полках, а не наваленной в сундуки. Быстро окинув меня взглядом, достал белоснежную, наверное, шелковую рубашку и предложил мне. Затем, пока я с благодарностью неловко натягивала ее на себя, разглядывал ножки кровати.
Рубаха оказалась почти до щиколоток, приятно холодила кожу и выглядела как свободная пляжная туника. Лишь отсутствие белья под
