Дядя привел в сад еще больше родственников, которые установили палатки в тени стены. Они собирали урожай с деревьев и продавали часть фруктов, вместо того чтобы запастись на зиму. Особенностью этого семейства было то, что они жили лишь настоящим и никогда не строили планы на будущее. Сытое брюхо днем и место для ночлега – все, вокруг чего крутились их мысли.
Дождливым осенним утром девочка, которая много месяцев тому назад дала мальчику доступ в свой сад, проснулась от странного шума. Когда она подошла к окну своей комнаты, то увидела человека с рыбьими глазами, который стоял под проливным дождем перед старым грушевым деревом. Он ударил по стволу топором, который купил за деньги, вырученные от продажи груш. Его родственники собрались вокруг него. Когда груша упала, его сыновья и племянник выломали ветви из кроны дерева, чтобы использовать их как дубинки. Мужчина с рыбьими глазами подошел к большому дому и угрожающе поднял топор. Он потребовал, чтобы им выдали все запасы, хранящиеся в подвале, и заявил, что его родственники переедут в дом, чтобы защититься от холодных осенних дождей.
Но отец девочки отказался выполнять требования незнакомцев.
Тогда родственники человека с рыбьими глазами подняли ствол грушевого дерева и, используя его как таран, проломили великолепную дверь красивого дома. С дубинками в руках, оставляя грязные следы на драгоценной мозаике, они ворвались внутрь дома. Кровь потекла по мрамору, когда они убили хозяина дома и осквернили его жену и дочерей, а затем повесили их умирать в галерее над прихожей.
Только девочке, которая когда-то впустила мальчика в сад, удалось сбежать в сопровождении трех слуг. Они нашли спасение в лабиринте кустарников и с тех пор жили в потайном доме садовника.
Но человек с рыбьими глазами увидел, что они сбежали, и приказал своим родственникам выкорчевать все кустарники, чтобы убить последнего потомка богатой семьи.
Однако его сыновья и дочери, племянники и племянницы были ленивыми. Они наслаждались незаслуженным богатством, и расчистка кустарников продвигалась очень медленно. Со временем они убили двоих слуг. Девочка, которая когда-то так щедро поделилась своим богатством, теперь была вынуждена прокрадываться в свой собственный сад, чтобы не умереть с голоду. Она выросла и стала женщиной, но день за днем ожидала приближающейся гибели, в то время как вокруг нее падали ветка за веткой.
Когда Фелиция закончила свою историю, Милан больше не смотрел ей в глаза. Его охватил глубокий стыд.
Она нежно взяла его за руки.
– Несправедливость прошлого невозможно отменить, но мы можем решить, сохранять ли ее в будущем. Ты сын верховного священника Цилии. Молодой человек из уважаемой семьи. Твои действия имеют большое значение. На рыбном рынке ты завоевал сердца всех бедных и угнетенных жителей этого города. Ты начал писать свою собственную историю.
– Но какая вам от меня польза? Я сын человека с рыбьими глазами из твоей сказки. Я враг.
Она кивнула.
– Но каким мощным сигналом стал бы твой переход на другую сторону, Милан. Нам предстоит финальная битва за сад. Мы знаем, что Лига приняла решение выдвинуть три армии, чтобы атаковать с разных сторон, и они успокоятся лишь тогда, когда последняя роща нашего старого леса будет объята пламенем. Знаешь ли ты про Зал побед в золотой Панорме?
Милан подавленно кивнул.
– Ты видел Зал щитов? Каждый раз, захватывая одного из герцогов Швертвальда, они живьем сдирают с него кожу, чтобы натянуть татуировку на круглый щит и выставить ее там. А под щитами лежат их посмертные маски.
– Но какая тебе от меня польза? Я не могу даже ходить, – с отчаянием произнес Милан.
– Мне не нужны твои ноги, Милан Тормено, мне нужно твое сердце. Перейди на правую сторону. Помоги моему народу пережить надвигающуюся бурю. Сейчас вербовщики Лиги путешествуют по всей империи, чтобы набрать наемных солдат. Осенью будут готовы три армии, которые должны уничтожить мой народ. Лига уже заключила договоры с работорговцами из ханства. Вскоре с дальнего запада отплывут корабли, на которых увезут молодых людей и прекрасных девушек моего народа, а всех остальных попросту повесят. Я прибыла в Далию, чтобы копировать записи о товарах и морских маршрутах в конторах членов совета. Я изучаю пути, по которым идет серебро для уплаты наемникам. У нас есть лишь несколько кораблей, которые мы можем выставить против ваших коггов. Но если нам удастся захватить один из ваших кораблей с серебром, то это будет означать, что сотни воинов не прибудут на Цилию, так как для их вербовки будет недостаточно средств. Я знаю, для вас это подобно уколу иглой, но если мы сможем нанести достаточное количество таких уколов, то, возможно, этой осенью не упадет последний кустарник украденного сада.
Милан ничего не знал о запланированном походе. Тем не менее он заметил, что его отец все чаще посещал заседания совета и еще несколько недель назад снял мерки у оружейного мастера, чтобы заказать новые доспехи в Ферранте.
– Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе и твоему народу, Фелиция. Но у меня остается не так много времени. Уже скоро меня, как заключенного, отвезут в Красный монастырь.
– Будь моими глазами и ушами в этом палаццо. Узнай, что известно твоему отцу о грядущей войне. Где должны собраться армии? Какими путями они будут продвигаться против нас? Какое количество воинов будут насчитывать войска, как они будут обеспечены и кто их возглавит? Вся эта информация может помочь нам нанести побольше уколов. Твой отец известен не только как священник. О его воинских поступках отзываются с уважением даже в Швертвальде. Вероятно, он возглавит одну из трех армий.
Милан снова кивнул, хотя у него возникло ощущение, что он может сделать ничтожно мало. Он даже не знал, как долго будет прикован к постели.
Фелиция встала и торжественно положила правую руку на сердце.
– Милан Тормено, клянусь тебе, что ты не поедешь в Красный монастырь, если только сам этого не захочешь. Я приложу все усилия, чтобы отвести от тебя эту судьбу.
Он с восхищением посмотрел на нее. Вся в белом, с огненно-рыжими волосами и светло-зелеными глазами, в золотом сиянии двух свечей, она выглядела так, как будто сама была родом из сказки. Правда, Милан не знал ни единой истории, к которой можно было бы приписать Фелицию. Но возможно, что она уже начала писать свою собственную историю, так же как требовала от него.
Фелиция снова надела лиф, обернула пояс вокруг талии и набросила на плечи широкую белую накидку.
– Я вернусь, – многообещающе произнесла она.
Затем она вышла в окно и растворилась в ночи.
ДАЛИЯ, КРЫША ПАЛАЦЦО ТОРМЕНО, НОЧЬ, 2-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА
