Фелиция повернулась к охраннику, которого ударила по колену. Тихо выругавшись, он снова попытался встать. Она ударила его концом палки в висок. Раздался сухой треск, и мужчина свалился на пол.
Третий охранник у полки схватился за горло и судорожно пытался вдохнуть.
– У тебя сжалось горло? – ледяным тоном спросила она. – Позволь помочь тебе.
Палка устремилась вниз, загнутые концы когтей впились в тыльную сторону ладони беззащитного мужчины и отдернули его руку в сторону. Следующий удар пришелся по горлу.
Затем она повернулась и точно так же разорвала горло мужчине с проломленным черепом.
– Это действительно было необходимо? – спросил Раинульф из темноты.
– Ты видел корабли работорговцев у наших берегов, наши горящие деревни и виселицы. Семья Корнаро наживается на крови нашего народа.
– Может, тебе следовало убить Марко Корнаро?
– Его час еще настанет.
Раинульф открыл заслонку своего фонаря и осветил мертвецов.
– Эти трое были обычной прислугой. Посмотри на них! Один настолько стар, что мог бы быть моим отцом. Двое других – обычные неуклюжие болваны. Разве недостаточно было бы просто избить их?
– Нет. – Фелиция открыла сумочку на поясе и вытащила вороньи перья. Она опустилась на колени рядом с одним из мертвых мужчин и вложила два перышка в его открытую ладонь. Еще несколько перьев она разбросала вокруг. – Ты нашел серебро?
– В сундуке было несколько монет, я их забрал. В кабинете управляющего было еще два серебряных подсвечника. – Раинульф поднял мешок, который держал в левой руке.
– Этого достаточно! – Она еще раз напоследок взглянула на мертвецов. Следы от когтей были четко видны, перья тоже было невозможно не заметить. Она снова засунула смертоносную палку в рукав. – А теперь в палаццо Тормено!
ДАЛИЯ, ПАЛАЦЦО ТОРМЕНО, НОЧЬ, 2-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Милан сел на край кровати. Его подошвы болели от малейшего движения. Даже когда он не двигался, они горели так, будто их продолжали бить кнутом.
Он осторожно поставил правую ногу на пол и ахнул от боли. Перед глазами заплясали яркие огоньки. Невозможно! Все так, как сказал отец. Он прикован к кровати. Он больше не выйдет из этой комнаты, пока его не отвезут в Красный монастырь, а оттуда еще никому не удавалось сбежать. Он не увидит Нок и Фелицию еще несколько лет. Возможно, даже никогда…
Милан расплакался и ощутил прилив ярости. Разве мог он просто принять то, как совет наказывал людей? Разве мог он, как и все остальные, пройти мимо выставленного на всеобщее обозрение мертвого мальчика и его жестоко униженной матери? Неужели с возрастом сердца людей ожесточались и они смирялись с окружающим миром, независимо от того, как он выглядел?
Станет ли он таким же, как отец, когда его волосы поседеют? Милан не мог себе этого представить.
Иногда старый Джакобо рассказывал ему о юности отца. Как ему было наплевать на то, что говорили взрослые, и как он ходил в Швертвальд с большим черным псом, хотя это было строго запрещено. Или как Нандус вступил в битву на стороне рыцарей империи и бросил вызов ужасному граду стрел, выпущенных коварными лучниками. Он рискнул своей жизнью, чтобы спасти раненых товарищей, отправился вглубь леса с горсткой сообщников, чтобы освободить пленного генерала и убить одного из герцогов Швертвальда.
Эти истории походили на сказки. Они не могли быть о том человеке, который только что сидел на его кровати.
Внизу в палаццо раздались громкие голоса. Наверное, что-то случилось. Теперь он также услышал голоса Фабрицио и Джулиано.
Милан снова выпрямился и поставил ногу на землю. Он попытался игнорировать боль. Подумал о красиво накрашенном лице Нок, которое одним вечером выглядело так, как будто на нем осела звездная пыль.
Он поставил вторую ногу на пол и застонал от боли. В ярости он сжал кулаки и заставил себя встать. Его ноги подкосились, и он упал на бок.
Внизу захлопнулась входная дверь. Милан услышал стук тяжелых подошв на лестнице перед палаццо. Затем все стихло.
Милан лежал рядом с кроватью и смотрел в потолок, на который от двух свечей падали лучи неровного медового света. Все его мечты разбились. Он больше не увидит Нок. Милан не думал, что придется заплатить такую цену. Его силы воли не хватало, чтобы попытаться подняться на кровать.
Поддавшись жалости к себе, он неподвижно наблюдал за игрой света, пока слабый звук у окна не привлек его внимание. Тонкое лезвие появилось в промежутке между ставнями и подняло защелку. Внутрь залезла фигура в белой накидке.
Фелиция!
Она одарила его пленительной улыбкой.
– Тебе было слишком неудобно в постели? – немного насмешливо спросила она и небрежным жестом бросила накидку на конторку. – Ты хорошо показал себя на рыбном рынке. Должна признаться, что ты дважды удивил меня. Первый раз своим решением помочь матери мертвого мальчика, а второй – мужеством, с которым ты перенес свое наказание. Даже Раинульф проникся уважением к тебе за твою стойкость.
На ней были высокие сапоги на плоских каблуках, белые брюки и нежная белая блузка. Кожаный лиф с несколькими небольшими карманами подчеркивал ее талию. Меч свисал с ее пояса. На брюках и блузке были мелкие ржаво-красные пятна.
– Это кровь? – недоверчиво спросил Милан.
Фелиция посмотрела на себя:
– Ох! Боюсь, что да. Эти пятна доставят хлопоты моей прачке.
– Твоей прачке? – повторил он глухим голосом. Вероятно, было бы неразумно спрашивать ее, чья это была кровь.
– Я хочу знать, принял ли ты решение. Я могу высказать свое предположение, основываясь на твоих действиях, но я должна знать без всяких сомнений: ты стоишь на стороне отца и Лиги или же будешь бороться за свободу Швертвальда?
– На стороне своего отца я точно не стою.
Милан поднялся на край кровати. Ему было неудобно лежать перед ней на полу. Он взглянул на ее меч с потертой кожаной оберткой вокруг ручки. Этим оружием часто пользовались.
Фелиция внимательно посмотрела на него и кивнула:
– Я ценю честные ответы. А также то, что ты меняешь знамя, под которым борешься, не с такой легкостью, как наемные солдаты. – Она расстегнула боковые застежки своего лифа. – Ты заслуживаешь того, чтобы знать, кто перед тобой.
Лиф соскользнул на пол, и она, не снимая перчаток, расстегнула блузку.
У Милана пересохло во рту. Он хотел что-то сказать, но не знал что.
Она повернулась к нему спиной, сняла блузку через голову и распустила волосы. Между огненно-рыжими прядями была видна крупная татуировка.
Милан не мог поверить своим глазам. Обвитый розами меч! Рукоятка оружия находилась сверху, крестовина лежала поперек на плечах, а лезвие было изображено прямо на ее позвоночнике.
– Я Меч Роз, – гордо произнесла она.
Милан еще никогда не видел татуированную
