Валерио оттолкнулся от причала, уселся на банку и схватил весла. Затерявшись среди других рыбацких лодок, он поплыл к выходу из гавани. В этот момент Милана схватили сзади и поставили на колени.
– Это парень, который ударил меня! – раздался голос позади него.
– Где женщина? – спросил другой.
Милан молча смотрел вслед рыбакам.
Древко алебарды ударило его в бок выше шрама.
– Где женщина? Говори!
– Вернитесь! – крикнул кто-то вслед рыбакам.
Мужчина, у которого был шрам на лице, с озабоченным видом приложил руку к уху.
– Что? – крикнул он.
– Вернитесь сейчас же! Все!
Рыбацкие лодки находились в каких-то двадцати шагах от причала. Они расступились перед большим коггом, который в последний раз за день плыл наискосок через гавань.
– Я не понимаю! – крикнул мужчина со шрамом. – Нам нужно вернуться в открытое море, пока не начался отлив.
– В это время они никогда не отплывают, – заметил кто-то за спиной Милана. Юношу снова ударили древком алебарды. – Говори! Кто из них забрал с собой женщину?
– Я не знаю…
Следующий удар пришелся как раз по шраму. Милан скорчился от боли, закашлялся и подумал, что его вот-вот стошнит.
– Ты заговоришь, мальчишка! – пригрозил суровый голос.
Кто-то схватил его за волосы и рывком поднял голову.
Милан увидел, что рыбацкие лодки почти достигли выхода из гавани. Теперь никто не мог их остановить.
– Это плохо кончится, – прорычал басовый голос. – Отведите мальчишку в темницу и позовите его отца.
ДАЛИЯ, ТЕМНИЦА ГОРОДСКОЙ СТРАЖИ, РАССВЕТ, 2-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Милан наблюдал, как тень от решетки на лежащей напротив стене медленно обретала форму. Вскоре должен был прийти отец. В это время он наверняка стоял за алтарем в октагоне и заканчивал мессу.
Взгляд юноши переместился на тяжелую дубовую дверь, закрывавшую маленькую камеру. Здесь все было не так, как он себе представлял. Вода не стекала по побеленным стенам, крысы не бегали по полу, покрытому вонючей соломой.
Камера Милана была чистой, и в ней не воняло. Стены были сделаны из аккуратно уложенных блоков песчаника. Его постель состояла из тростникового мата и обычного шерстяного покрывала. В стене над ним было небольшое зарешеченное оконное отверстие. Слишком высоко, чтобы можно было из него выглянуть. Оттуда он иногда слышал шаги и обрывки слов. Наверное, окошко выходило во внутренний дворик гарнизона.
Прошлой ночью капитан Лоренцо Долендо трижды допросил его о местонахождении мертвого мальчика и его матери. Лоренцо кричал на него, показывал ему инструменты для пыток и угрожал передать его в руки отца, но пока что все ограничилось лишь пустыми угрозами.
Отец еще несколько лет назад объяснил Милану, как заставить заключенных говорить. Он смутно припоминал военный поход, в котором сопровождал Нандуса. Милану было четыре или пять лет. В то время он наблюдал, как пытали пойманных лучников герцогов Швертвальда. Наиболее отчетливо он помнил груду отрубленных пальцев. Сотнями они лежали в грязи, и собаки полевого лагеря таскали их вокруг. Отрезая указательный и средний пальцы правой руки, пленников лишали возможности натягивать тетиву лука, при этом мужчины все еще оставались пригодными для работы.
Шаги в коридоре перед камерой заставили Милана вернуться в реальность. Дверь камеры открылась, и внутрь вошел Лоренцо. Тучный, невысокого роста капитан выглядел осунувшимся.
– Ну что, мальчишка, ты все обдумал?
Милан пожал плечами. Лоренцо ничего не мог с ним поделать. Он был сыном верховного священника. Милану следовало опасаться лишь одного человека в Далии: собственного отца.
– Если ты скажешь мне, куда они отправились, я смогу оставить тебя здесь, в твоей камере, – еще раз попытался уговорить его Лоренцо. Капитан стражи казался подавленным. Возможно, это было связано с тем, что прошлой ночью он и глаз не сомкнул.
– Я не знаю, куда они исчезли, – повторил Милан то же самое, что отвечал ночью во время допросов. – Я не видел, залезла ли она с ним в одну из лодок. Я даже не могу вспомнить, был ли вообще этот мертвый мальчик и его мать на причале. – Он улыбнулся капитану. – Думаю, что нет.
– Но то, как ты уложил одного из моих людей, ты помнишь, верно?
– Уложил? Кажется, я просто споткнулся и неудачно столкнулся с одним из твоих людей. Мне очень жаль. Когда я выйду отсюда, то приглашу его на кувшин вина и извинюсь перед ним.
Лоренцо фыркнул:
– Милан, ты не осознаешь своего положения. Это не мелочь. Ты выступил против города, восстав против его юрисдикции. Прошлой ночью по поводу тебя был созван совет, на котором над тобой держали суд. Что касается твоего отца, то он потребовал самого жесткого приговора.
Милан улыбнулся. Его отец не хотел ничего больше, чем видеть его в Красном монастыре. В таком случае хотя бы один из его сыновей станет верховным священником. Милан был его последней надеждой. Все, что могло с ним случиться, это порка, которую он получал уже сотни раз, и пребывание взаперти в подвале палаццо. Он знал, что его ожидало, когда ударил стража, и это была не слишком высокая цена за правильный поступок.
– Давай же, скажи мне, в чью лодку прыгнула женщина и куда ее отвезли. Тогда я смогу держать тебя здесь. Приговор совета будет приведен в исполнение только в том случае, если ты будешь упрямиться и ничего мне не скажешь.
– Я ничего не знаю, – настаивал на своем Милан.
– Вот же идиот! – крикнул на него Лоренцо. Затем он махнул рукой стражам, которые стояли в коридоре перед камерой. – Выведите его. И позовите священника. Он должен получить последнее благословение.
Двое мужчин схватили Милана и с излишней грубостью вытолкнули его из камеры. Он с трудом сдержал улыбку. Все происходило именно так, как рассказывал ему отец. Постоянные попытки запугивания. Ему угрожали, затем предлагали что-то и снова угрожали. Лоренцо следовало бы многому научиться у Нандуса. Его поведение было слишком предсказуемым.
Милана повели вверх по лестнице. Он снова с удивлением заметил, насколько чисто было вокруг. Его привели в маленький зал с напольной мозаикой, на которой были изображены ползучие цветы, а между ними скрывались сказочные фигуры: феи, живущие в цветках роз, нежные дриады и козлоногие силены, играющие на пастушьих флейтах. Милан также заметил единорога, который воинственно смотрел на него каменными глазами. Едва заметным был большой белый волк, который скрывался среди лозы. На заднем фоне был изображен роскошный дворец.
Мозаика казалась очень старой и не соответствовала по технике работам, с которыми был знаком Милан. Он подумал о том, что сказала ему Фелиция: все города Лиги были построены на месте старых поселений. Возможно, эту мозаику обнаружили при строительстве гарнизона? И хотя мозаика совсем не отвечала прозаичному, функциональному характеру каменной кладки, было решено оставить ее как произведение искусства
