– Я расскажу тебе всю правду, Милан Тормено, – прошептала Фелиция. – Я родом из Швертвальда.
Он посмотрел на нее. Значит, она была шпионкой! Возможно, даже наемной убийцей? Он знал бесчисленные истории о лесных герцогах, гордых рыцарях, которые не могли осознать, что ведут проигрышную битву. Говорили, что в Швертвальде время остановилось. Там сохраняли рыцарские добродетели, прямо как в старых историях о героях. А когда герцоги не сражались, то сочиняли стихи для своих возлюбленных дам, которые томились в заключении в одиноких башнях посреди леса.
Милан невольно улыбнулся. Благородной дамой, нежной, как первые весенние розы, Фелицию явно нельзя было назвать.
– Прекрати улыбаться, как влюбленная овца, – зашипела на него псевдонищенка. – Ты видел, что твой отец сделал с маленьким мальчиком с Цветочной горы?
– Мой отец тут ни при чем. Он нашел его мертвым…
– Я не об этом. Я имела в виду, что он выставил труп напоказ и унизил его мать. И он даже допускает, что по ночам приходят крысы, которые пожирают маленького Паоло. Это бесчестно!
Руки Милана сжали обложку книги.
– Да, – тихо произнес он и почувствовал жгучий стыд.
– Земля у наших ног когда-то принадлежала моему народу. Города Лиги построены на руинах наших городов. Вы пришли из империи и просто отняли у нас Цилию.
Конечно же, Милан знал и эти старые истории.
– Известно ли тебе, за что великий герой Джованни Виллани, у подножия памятника которому мы сидим, получил свой орлиный жезл?
– За победу на Кровавом мосту. Он нанес вам сокрушительное поражение и тем самым навсегда прекратил борьбу за мост.
Фелиция презрительно фыркнула:
– Я вижу, ты знаком только с короткой версией. Виллани понес большие потери и попросил герцогов Швертвальда о мирных переговорах. Когда же они встретились с ним на мосту, их застрелили замаскированные арбалетчики. В это же время, в момент перемирия, на нашу армию совершили набег, чтобы украсть серебряный диск из Туара. Хочешь услышать больше историй о предательстве?
Милан опустил голову. Он знал, что нередко битва за постоянно сокращающуюся территорию леса происходила вовсе не по рыцарским обычаям. Он часто спорил со своим отцом, особенно по поводу работорговли. Фактически рабство было запрещено в империи, но когда у герцогов Швертвальда отвоевывали территорию, то всех живущих там молодых мужчин и женщин забирали из их деревень и продавали работорговцам из ханства. На больших рынках дальнего запада светлокожих женщин с рыжими волосами покупали за сказочные цены. Одна-единственная рабыня безупречной красоты могла обеспечить торговцу людьми безбедное существование до конца его дней. До Милана доходили слухи, что именно по этой причине хотя бы один из городов-государств Цилии постоянно воевал с герцогами Швертвальда. Империя терпела работорговлю, так как Швертвальд не принадлежал к ее территории и торговля происходила в недавно завоеванных местах, где еще не успел установиться порядок. Правом пренебрегали, чтобы обеспечить торговые дома жирной прибылью от военных действий. В конце концов, лишь это имело значение, поскольку именно торговцы управляли городами Лиги и нанимали солдат. Все они сделали войну прибыльным делом.
– Ты настроен против собственного отца, потому что в глубине души знаешь, что он не на стороне справедливости. – Фелиция говорила тихо и не смотрела на него, но ее голос был наполнен страстью, которую можно было почувствовать лишь в том случае, если человек был уверен, что борется за правое дело.
Милан позавидовал этой уверенности.
– Как верховному священнику Цилии, твоему отцу докладывают обо всех планируемых военных походах всех городов, – продолжила Фелиция, – и он хранит настоящий серебряный диск. Тот, который оказался в руках Виллани после предательства на Кровавом мосту. Но он не принадлежит вашему октагону. Он должен стоять в сердце леса!
– И теперь ты ожидаешь, что я еще раз украду серебряный диск? – покорно спросил Милан. Такая попытка была обречена на провал. Его отец не говорил об этом, но Милан был уверен, что Нандус принял меры для защиты драгоценного алтарного украшения. Кроме того, он слишком хорошо осознавал, что лишь чудом избежал смерти от меча своего отца.
– Я бы уговорила тебя на кражу, если бы была интриганкой, как торговцы, которые планируют ваши войны. Но я пока не пожертвовала моралью ради своего дела.
– Что ты имеешь в виду?
«Какие пустые фразы», – разочарованно подумал он про себя.
– Ну, если я уговорю тебя украсть диск из октагона, то только выиграю. Либо тебе это удастся и я смогу вернуть диск в лес, чтобы стереть старое пятно позора, либо же у тебя ничего не получится, тебя схватят, а может, даже убьют, и весь город узнает, что вором под маской Человека-ворона является сын верховного священника. Репутация Нандуса Тормено будет навсегда уничтожена. – На мгновение она задержала на нем взгляд. Ее зеленые глаза были полны тоски. – Иногда я думаю, как хорошо было бы, если бы мое сердце походило на счеты с их деревянными бусами на стержне. Мир был бы намного проще.
– И тогда ты бы пожертвовала мною?
– Пожертвовала… – фыркнула она. – Такая идея даже не пришла бы мне в голову. Я бы думала исключительно о победе своего дела.
Разговор пошел совсем в другом направлении, чем он надеялся. Он должен был встать и уйти…
– Я бы предпочла видеть тебя на моей стороне, Милан, – сказала она, и ее голос снова изменился. Он стал мягким, почти соблазнительным. Она настолько хорошо умела притворяться или же ее слова действительно были искренними?
– Я хочу понять, почему ты восстал против собственного отца и, следовательно, против этого города. Милан, думаю, ты не все продумал до конца. Что должно было произойти с серебряным диском? Куда ты собирался бежать? Есть ли у тебя деньги или хотя бы друзья, которые помогли бы тебе? Я убеждена, что ты вступил на одинокий путь, и единственной причиной для твоего поступка было раненое сердце.
Никогда раньше Милан так себя не чувствовал. Казалось, Фелиция видела его насквозь и понимала причины его поступков лучше, чем он сам.
– Не споришь? – спокойно произнесла она. – Ты поступил правильно по неправильным причинам, Милан. Прислушайся к себе. Пойми, на чьей ты стороне. Подчинишься своей крови и пойдешь по пути своего отца или же послушаешься своего сердца, чтобы руководящим принципом твоих будущих решений стало исключительно твое понимание справедливости? Мы решаем, как выглядит мир, в котором мы живем. Каждый день. Прими решение. Сражайся на моей стороне. Через два дня я вернусь сюда, чтобы услышать твой ответ. И еще кое-что: пройдись через рыбный рынок, взгляни на справедливость своего отца!
Вздохнув, Фелиция поднялась и оперлась о свою трость точь-в-точь как старая нищенка.
– Твое стихотворение было очаровательно красивым, – сказала она с улыбкой, от которой