Одно имя, и его жизнь продолжилась бы…
Но что за жизнь! Весь город стал бы свидетелем того, как он трусливо покорился своему отцу. Как он просто отказался от своих идеалов. Милан не сделал ничего плохого.
– Я никого не предам.
Его голос звучал не так решительно, как ему хотелось бы. Он дрожал и был тихим. Вероятно, никто, кроме отца, не услышал его слова.
Нандус сделал шаг вперед, присел на корточки и посмотрел ему в глаза.
– Какой же ты дурак!
У Милана перехватило дыхание. Так Нандус еще никогда на него не смотрел. Во взгляде отца была не злость, а уважение.
Верховный священник встал на ноги.
– Исполнить приговор!
ДАЛИЯ, РЫБНЫЙ РЫНОК, УТРО, 2-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Милан стиснул зубы. Слезы затуманили глаза, когда с его ног сорвали сапоги, а затем и носки. Что это значило? Он почувствовал, как его лодыжки засунули в грубую петлю.
– Отрубите ему голову! – крикнул кто-то из толпы.
Одним рывком веревка затянулась вокруг его лодыжек, затем ноги подняли так, чтобы голые подошвы были направлены вверх.
Милан боролся с широкими кожаными ремнями, которыми он был привязан к скамье.
– Двести ударов! – произнес отец громким голосом.
Что-то шлепнуло по голым подошвам Милана. Он дернулся, но боль была терпимой. Он поклялся себе, что стерпит наказание.
– Один! – начал отсчет пронзительный голос.
Со свистом опустился еще один удар.
– Два!
Милан подумал о лице Нок. О ее маленькой груди, ее звонком смехе.
– Три!
Он хотел оказаться в мыслях подальше от рыбного рынка, от боли. Была ли она здесь? Он должен оставаться мужественным, не плакать, не кричать. Это наверняка ее впечатлит.
– Четыре!
С каждым ударом боль усиливалась, поднималась по его икрам и разливалась по всему телу. Как это было возможно?
– Пять!
Удар пришелся ему по пяткам. Его ступни судорожно сжались. Милан закашлялся. Слезы выступили у него на глазах, и он ничего не мог с этим поделать.
– Шесть!
Удар пришелся посредине обеих подошв. Снова эта струящаяся боль, которая хотела покорить все его тело.
– Семь!
– Нок, – прошептал Милан.
«Лишь бы не быть здесь», – отчаянно подумал он…
ДАЛИЯ, РЫБНЫЙ РЫНОК, УТРО, 2-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Фелиция была удивлена тем, насколько близко к сердцу Раинульф принимал наказание юноши. Его губы были плотно сжаты, уголки рта дергались. Он прищурил глаза и следил только за скамьей. Лучник, который ничего не упускал из виду, абсолютно не замечал, как она смотрела на него.
– Он выдержит, – тихо сказала Фелиция.
Они оба были в неприметной одежде, а не в своих белых накидках, и стояли посреди толпы на рыбном рынке.
– Двести ударов, – выдавил Раинульф. – Это изменит его… Почему он это сделал? Через пару часов с женщины в любом случае сняли бы позорный ошейник, тогда она могла бы просто забрать тело своего сына.
– Он хотел подать нам сигнал. Вот почему он освободил ее.
Раинульф наконец-то посмотрел на нее. Взгляд его серых глаз был суровым.
– Что ты имеешь в виду?
– Я говорила с ним о справедливости, о том, каким должен быть мир, и о том, что каждый обязан не только говорить о лучшем мире, но и делать его реальностью с помощью своих поступков.
Раинульф вздохнул:
– Замечательно.
Фелиция была удивлена. Такого циничного отношения со стороны лучника она еще ни разу не наблюдала.
– Когда они покончат с ним, он станет нашим верным союзником.
– Это все, о чем ты думаешь?
– Он выдержит, – повторила она. – Тебя же это не сгубило.
– Я сделан из другого теста, я не мальчишка, который вырос в мире, полном книг. Кроме того, я получил только сто пятьдесят ударов, да и те легким прутом. Ты хоть знаешь, чем его бьет чертов палач? Кнутом!
– Кнутом?
– Да, его делают из отрезанного члена вола. Если его правильно высушить, он становится одновременно жестким и эластичным, а еще тяжелым. Удар от такого кнута очень болезненный. Если Милана слишком часто будут бить по пяткам, то могут сломать ему пальцы или даже лодыжки.
– Восемьдесят три! – произнес палач, когда Милан впервые закричал.
Среди зрителей послышался ропот негодования.
– Прекратите! – крикнул кто-то.
Десятки голосов подхватили эти слова:
– Прекратите! Этого достаточно!
Городские стражи своими большими щитами оттесняли толпу от помоста. Фелиция, завороженная, наблюдала за юношей. Он лишь один раз всхлипнул от боли и теперь снова молча сносил наказание. Слезы текли по его щекам, но он не издавал больше ни звука.
– Я был неправ насчет него, – пробормотал Раинульф. – Он очень выносливый парень.
«Который еще долго не сможет ходить», – подумала Фелиция. Она больше не могла использовать его для осуществления своих планов.
ДАЛИЯ, ПАЛАЦЦО ТОРМЕНО, ВЕЧЕР, 2-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Нандус смотрел, как глазные яблоки Милана вращались под закрытыми веками, будто его терзали тяжелые сны. На сто восемьдесят седьмом ударе по подошвам Милан потерял сознание. Он выдержал дольше, чем ожидал Нандус. Этот чертовски упрямый юноша намного отличался от своих братьев. Джулиано никогда не взбунтовался бы, а Фабрицио выкрутился бы из сложившегося положения, назвав имена рыбаков.
– Ты не делаешь мою жизнь легкой, – тихо произнес он.
Но он и не обязан был. В конце концов Милан оправдает его ожидания. Он станет верховным священником. Возможно, ему удастся достичь даже большего. Выше пятого круга в Красном монастыре Нандус не поднялся. Великие тайны этого мира доверяли только избранным шестого и седьмого кругов. Остальные знали лишь то, что вновь поднимутся ужасы из прошлого. Это было как-то связано со сказками. И речь шла не просто об историях. Все эти чудовища когда-то действительно существовали и могли вернуться, если люди часто вспоминали о них в неподходящее время.
Нандус не знал, насколько конкретной была угроза, но было мудрее оставаться начеку. Пока что недавний поворот событий стал настоящим подарком судьбы. Теперь весь город говорил о Милане, а о Человеке-вороне люди забыли. По крайней мере, на данный момент.
Нандус посмотрел на бледное, покрытое потом лицо своего сына. Даже те, кто осудил поступок Милана на рыбном рынке, теперь относились к нему с уважением. Он принял свое наказание как настоящий мужчина. Для большой части населения он даже стал героем. После его возвращения из Красного монастыря в звании верховного священника эти люди будут приветствовать Милана с распростертыми объятиями. Когда он будет читать проповеди, октагон будет забит слушателями.
Милан открыл глаза.
– Ты сам виноват в том, как себя сейчас чувствуешь. Никто не стоит над законом, даже сын верховного священника. Ты не оставил мне другого выбора, кроме как наказать тебя.
В глазах сына по-прежнему читалось упрямство. Другой реакции Нандус и не ожидал, поэтому с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться. Он гордился Миланом, но показывать этого не стоило, иначе у мальчишки вскружилась бы голова.
Вместо этого верховный священник наклонился к засохшей розе,
