Нок заставила себя вернуться в реальность. Подумав, она выбрала платье цвета первого мягкого оттенка зари, от подола которого поднималась волна, расходящаяся широкой дугой посреди ее спины, образуя подобие белой пены. Это было платье Терпеливой Силы. Платье, которое лучше всего соответствовало ее настроению. Тигрицы были подобны этой волне. В конце концов они сокрушат любую скалу, и та же участь ожидает и неблагоразумных ученых, если они усилят вражду с Тигрицами сверх той меры, которой она уже достигла.
Окинув себя критическим взглядом, Нок проверила, хорошо ли сидит платье, затем встала на колени у двери своей комнаты и достала тонкие шелковые туфли, которые стояли там. Снизу из альпинария она услышала хруст гравия. Кажется, лесной варвар сошел с тропинки и теперь шагал по тщательно выровненной поверхности, не замечая того тонкого порядка, который ее садовник придал камням.
Она приподняла подол платья и спустилась по красной лакированной лестнице.
– Наслаждаешься красотой облагороженной природы?
Лучник обернулся. Он был по-настоящему внушительных размеров. Его суровое лицо отражало едва сдерживаемое презрение.
– Природа не нуждается в облагораживании. Она изначально красива. А это… – Он ступил ногой на гравий. – Это… – Он явно с трудом подбирал слова. – Это неестественно, – наконец обессиленно произнес Раинульф.
Нок бесстрастно посмотрела на него.
– Какой несравненный способ заставить меня выслушать твои просьбы, Раинульф из Швертвальда.
– Извини, – пробормотал он и на мгновение опустил взгляд. – Но мы должны вытащить Фелицию из темницы! Через два дня в полдень ее собираются повесить на рыбном рынке как воровку.
Она увидела отчаяние, горящее в его глазах.
– Я слышала об этом.
Гнев вспыхнул в глазах Раинульфа.
– Это все, что ты можешь сказать? Я знаю, что она посещала тебя и делилась с тобой частью секретов, которые мы купили ценой наших жизней.
– Это была цена, о которой мы договорились за безопасное укрытие, – спокойно ответила Нок.
Она была уверена, что герцогиня рассказывала ей только малозначащие секреты, но большего Нок и не ожидала. Военный поход Лиги имел для нее второстепенное значение. Ее цель состояла в том, чтобы установить тесную связь с самой способной воительницей Швертвальда и заставить Фелицию да Роза чувствовать себя обязанной ей в будущем.
– Ты богата и умна! – воскликнул Раинульф. – Ты должна помочь мне!
Нок едва слышно вдохнула:
– В сказке ты использовал бы стрелу, чтобы прострелить веревку, которую наденут ей на шею.
– Я действительно могу так сделать. Изготовить наконечник, способный пробить веревку, для меня не так уж сложно, – серьезно произнес он. – Но это не поможет. Площадь будет кишеть стражами. Мы никогда не выберемся из города.
Нок медленно кивнула:
– У меня есть совершенно другой план. Кусочек серебра, легче кайзерталера, спасет Фелицию от смерти.
Надежда и недоверие попеременно отразились на лице Раинульфа.
– Как это возможно?
– Оставь это мне. Я за свою жизнь поняла, что чем меньшее количество людей я посвящаю в свои планы, тем больше вероятность их успешного выполнения. Милан Тормено спасет ее. Ты же знаешь, что он отдаст свою жизнь за Фелицию. Когда ее снимут с виселицы, иди к канаве, куда приносят неимущих мертвецов. Приди туда, прежде чем появятся похитители трупов, и ты увидишь, как твоя герцогиня живой поднимется из могилы.
Он сжал левый кулак и посмотрел на нее, полный отчаянной надежды.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
Раинульф на мгновение замолчал, и Нок услышала, как он скрипнул зубами.
– Ты – ее последняя надежда, – после паузы сказал он. – Иногда наша герцогиня ведет себя как заносчивая дрянь, но она самая прекрасная дрянь, которую когда-либо порождал этот остров. Ради нее я бы вырвал свое сердце, да и все лучники в лесу думают так же, как я. Она не должна быть повешена! Если она умрет, Швертвальд тоже умрет!
Нок не выказала своего удивления. Она знала, что Фелиция да Роза была ключевой фигурой среди герцогов Швертвальда, но даже не подозревала о том, что она может быть настолько популярной.
– Она будет жить, – убедительно произнесла Нок. – Но теперь ты должен уйти. Мне понадобится еще несколько часов, чтобы подготовить ее спасение.
ДАЛИЯ, ОКТАГОН, УТРЕННЯЯ МЕССА, 17-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
– Отче небесный, помилуй ее, потому что все, что она сделала, было сделано из лучших побуждений.
Еще никогда Милан не молился так самозабвенно, как в последние дни здесь, в октагоне. После разговора с отцом он не находил себе места. Он ломал голову, пытаясь сообразить, как можно освободить Фелицию, но не мог ничего придумать. Если бы Милан мог хотя бы покинуть палаццо, чтобы найти Раинульфа, попросить о помощи Нок или, возможно, рыбака Валерио… Но Милан не сомневался, что, как только он отважится переступить через порог, отец принесет ему язык Фелиции.
Сегодня в полдень он пойдет к своему отцу и пригрозит ему, что станет худшим новичком, которого когда-либо видел Красный монастырь, а потому его выгонят уже после первого года. Но если отец помилует Фелицию, Милан сделает все, чтобы подняться до седьмого круга и стать не просто верховным священником, а одним из немногих хранителей тайн, вокруг которых рождались легенды. Чтобы стать частью седьмого круга, раз в десять лет двое избранных отправлялись в неизвестное место где-то в империи, дабы предстать перед последним испытанием. Испытанием, в результате которого выживет только один из них.
Милан был уверен, что его отец всегда мечтал стать одним из двух избранных и что теперь вся его надежда покоилась на том, что его младший сын пойдет по этому славному пути.
Еще никогда Милану не было настолько ясно, что с первого дня жизни его муштровали для того, чтобы он осуществил несостоявшиеся мечты Нандуса.
Одна из молящихся слегка толкнула его локтем. Он отступил от нее. Сейчас, когда он находился посреди небольшой толпы посетителей храма, больше всего ему хотелось побыть наедине.
Женщина, от которой неприятно пахло влажной шерстью, была в платке и изношенном черном платье, которое она наверняка десятилетиями надевала на мессу в октагоне.
– Совершенство! Каждый день мы должны стремиться достигнуть его! – Звучный голос Нандуса отражался от мощных стен.
Всю его жизнь отец мучил Милана этим требованием, которое ему никогда не удавалось выполнить, и теперь он снова потерпел неудачу. Слезы ярости стояли в глазах юноши. Мысль о том, что он ничем не может помочь Фелиции, сводила его с ума.
Он прикусил губу, пока не почувствовал металлический вкус крови на языке. Он не должен сдаваться! Оставалось еще немного времени. Битва за жизнь Фелиции еще не была проиграна. Должен был быть способ добраться до нее. Ему нужно просто сменить образ мышления, изменить угол, под которым он смотрел на сложившуюся
