Однако он ничего не оттяпывает, потому что в это мгновение валится вперед и давит меня своим весом, вынуждая снова уйти под воду. Я яростно сталкиваю его с себя и умудряюсь сесть, после чего замечаю топор, торчащий из его башки.
Мой спаситель стоит надо мной, и, когда я понимаю, кто это, благодарность снова сменяется страхом. Рен. Боцман, известный своей преданностью Змеям. Если он убил Клива, то лишь затем, чтобы самому презентовать меня отцу. Когда он протягивает руку, чтобы помочь мне подняться, я игнорирую ее, сомневаясь в его истинных намерениях, и самостоятельно встаю на ноги. Он извлекает из безвольного трупа свой топор и лягает бывшего напарника.
– Дерьмо собачье.
– Что ты делаешь?
Если он собирается причинить мне вред, лучше узнать об этом раньше, чем позже.
– Спасаю твою задницу. – Рен выдирает пучок травы и стирает кровь с лезвия. – Пожар уже добрался до леса, так что скоро будет здесь. Тут повсюду разбросан порох. Ты должна делать ноги.
Я теряю дар речи, сбитая с толку и обрадованная одновременно. Он поворачивается, чтобы уйти, но я хватаю его за рукав.
– Погоди. Зачем ты мне это говоришь? Почему помогаешь?
– Потому что ты заступилась за моего мальца. Против этого дерьма.
Он плюет в сторону Клива.
Я понятия не имею, о чем он, но тут меня осеняет.
– Тоби?
– Он мой сын. Эта крыса испортила ему жизнь. – Он перекидывает топор через плечо и пристально на меня смотрит. – Я не единственный на борту, кто готов изменить присяге, если вызов капитану бросит правильный человек.
Я не сразу понимаю смысл его слов, а когда до меня доходит, то не готова поверить.
– Хочешь сказать, что предан мне?
Он смотрит на меня дольше обычного и снова сплевывает.
– Постарайся уцелеть.
Отворачивается и бежит к берегу, спасаясь от надвигающейся огнедышащей печи, так что компанию мне теперь составляет только Клив, чья кровь окрашивает речку красным. Вид пробитой головы мало приятен. Однако приближающийся треск горящей листвы означает, что скоро Клива кремирует им же зажженный костер и, если я не хочу к нему присоединиться, мне лучше поспешить.
Трещит ветка, и я замечаю застывшего на бегу Густава, пораженного зрелищем: меня, стоящую над искалеченным трупом Клива. Если я его отпущу, он расскажет отцу. Но если сейчас начать с ним драться, я рискую оказаться в пламени. Мои руки не находят себе места, пытаясь угадать, что предпримет Густав. Наши взгляды скрещиваются, и я понимаю, что он думает о том же, о чем и я: если мы будем и дальше так стоять, нас поглотит пожар, который убивает всех вне зависимости от того, кто на чьей стороне. Он первым принимает решение и чуть не падает, припуская к морю.
Спорить я не намерена и мчусь той дорогой, какой сюда пришла, больше не обращая внимания на производимый шум. Огонь уже не остановить. Он сам питает себя, жадно пожирая цветы и лес и превращая былую красоту острова в пепел.
Я не справилась. Впервые попыталась противостоять отцу и не смогла его остановить. Не уберегла остров, как не уберегла Томаса. Не смогла защитить цветы, как не защитила Йорена. Не смогла спасти людей, как не спасла Клару. Возможно, Бронн был прав. Возможно, мне не следовало здесь появляться.
Сила близкого взрыва бросает меня на землю, в ушах звенит, я поднимаюсь на ноги и мчусь дальше.
Приближаясь к тому месту, где мы высаживались, я натыкаюсь на маленькое семейство, убегающее слишком медленно. Младшая дочка с трудом тащит шелудивого пса, отказываясь его оставить вопреки увещеваниям матери.
– Корабли ждут, но вы должны поторапливаться, – кричу я им и надеюсь, что не обманываю. – Давайте я понесу собаку.
Я протягиваю руки, и ребенок рассматривает меня, взвешивая, можно ли мне доверять. Я не жду ее решения, хватаю псину.
– Беги!
Оглядываюсь лишь затем, чтобы убедиться, что они следуют за мной. Теперь отец несет дочку, которая хочет только одного – воссоединиться со своим обожаемым питомцем. Достанется ли им место на какой-нибудь лодке, еще неизвестно. Не удивлюсь, если все корабли уже отчалили, предоставив оставшихся островитян их судьбе.
Так что, когда я добираюсь до края холма и вижу внизу бухту, то не верю собственным глазам.
Четыре больших судна стоят на якоре, а лодки поменьше в организованной суматохе доставляют на них людей. Хотя развевающиеся флаги не дают повода для сомнений, мне по-прежнему не верится. Это королевский флот.
Семейство обгоняет меня, напоминая, что нужно двигаться, и я с такой стремительностью несусь по склону, что чуть не падаю. Добравшись до подножия и почти выплевывая горящие легкие, я возвращаю девочке ее собаку и указываю в сторону упорядоченного скопления людей.
– Ступайте быстрее, кто-нибудь доставит вас до безопасного места, – говорю я и, как только они уходят, бросаюсь на поиски Бронна.
Вместо него я замечаю кое-кого еще.
Такой же великолепный, как в день нашего знакомства, чему растрепанный вид только способствует, мой жених помогает пожилой паре добраться до лодок. Что ж, теперь присутствие королевского флота объяснимо. Словно ощутив мой взгляд, Торин поднимает глаза и видит меня. Отсутствие удивления свидетельствует о том, что он уже нашел Грейс, и я, подбегая, приветственно ему машу.
Горячие объятия, которыми он меня встречает, неожиданны.
– Грейс сказала, ты бросилась преследовать людей Адлера? Я волновался.
Я думаю о Кливе, его дыхании на моем лице, когда он угрожал покалечить меня, и вынуждена признать, что опасения были почти оправданны. Как я могу рассчитывать на то, что расправлюсь с отцом, если не в состоянии справиться даже с Кливом? Но я не хочу думать о своих тревогах и потому спрашиваю:
