Я поднимаю верхнюю часть тела, чтобы увидеть Джоша. Мне нужно попытаться донести до него хоть какое-то утешение. Я слышу странный звук позади себя, как будто металл, трётся о металл, а затем цепь вокруг моей шеи врезается в мою кожу, и я поднимаюсь с пола, пока не встаю на самые кончики пальцев ног.
Через размытый взор я вижу Джоша. Он борется с ограничениями, которые удерживают его привязанным к стулу. Он рычит в гневе, и его взгляд бросается к каждому из нас: папе, маме, Логану, а затем и ко мне. От паники он выглядит почти лихорадочно.
Я никогда раньше не испытывала страха. Трое мужчин, которые всегда защищали меня, были связаны и жестоко избиты. Трое мужчин, которые дали мне абсолютную защиту на протяжении всей моей жизни, даже не могут помочь себе, не говоря уже обо мне или маме. Эта мысль парализует меня. Я всегда думала, что мой отец и братья нерушимы.
— Они невиновны. Пожалуйста, отпусти их, — кричит Джош, пытаясь освободиться от ограничений.
— Невиновны, — слово пронизывает воздух, и мои глаза устремляются в том направлении, в котором оно появилось. Сапоги шаркают по бетонному полу.
Я вижу мужчину с бледной кожей, и мои глаза расширяются от страха. Это заставляет капельки пота выступить вдоль задней части шеи.
Его шея, челюсть и щеки покрыты странной резиновой кожей, которая похожа на ожоговую рану. Сгоревшая кожа заставила его левый глаз сползти вниз. Этот человек высокий, худой и, кажется, хромает.
Моя кожа при виде него покрывается мурашками. Его тёмные глаза находят мои, и он злобно ухмыляется, что заставляет мой желудок сжаться.
Вот когда я впервые об этом думаю… смерть. Этот человек хочет убить меня, и он будет наслаждаться этим.
Всё, что я слышу, это моё грохочущее сердце и короткие, панические вдохи.
Все моё тело немеет от удушающего страха, в то время как он продолжает смотреть на меня.
— Выхода нет, — выплёвывает он слова, и в этот момент мой мозг пытается понять, что он говорит.
Мужчина направляет свой жесткий взгляд на Джоша, а затем произносит:
— Как это чувствуется, мистер Вудс? — мужчина широко распахивает руки и ненавистно смеётся. — Твоя семья в моих руках.
— Отпусти их, Волков, — говорит Джош. Это звучит скорее как безнадёжный скулёж. — Они не имеют к этому никакого отношения. Это наше с тобой дело.
Мужчина кивает, кажется, что он действительно задумался, как будто он рассматривает просьбу Джоша. Но потом снова качает головой.
Усмехнувшись, Волков щелкает пальцами.
— Дмитрий!
Мужчина, одетый в чёрный костюм, подходит к Джошу. Только тогда я замечаю двух других мужчин. У всех есть устрашающие пушки, заправленные в ремень, которые находятся под их левыми руками. Они выглядят профессионально и спокойно.
Дмитрий останавливается перед Джошем. У него в руках потрескавшаяся старая миска.
Мужчина со шрамами, которого зовут Волков, кажется, здесь за главного. Он щёлкает его запястье, указывая на миску.
— Я дам тебе то, чего ты никогда не давал мне, мистер Вудс. Ты был трусом, когда бомбил свадьбу моей дочери. Ты не проявляешь никаких угрызений совести за всю свою жизнь, за то, что забрал жизни моего сына и жены, — он замолкает на пару минут, но я замечаю печаль в его глазах.
«Джош причинил вред этому мужчине?»
«Мой старший брат… мой герой отнял жизни у людей?»
В ужасе, мой взгляд бросается к Джошу. Мой рот пересыхает, и язык чувствуется тяжелым. Я глубоко вздыхаю и чувствую, как цепь врезается в мою шею. Это напоминает мне о том ужасном положении, в котором я нахожусь, о безнадёжной ситуации, в которой находится моя семья, — всё это из-за того, что Джош сделал с этим человеком.
Прежде чем я попытаюсь осмыслить то, что сделал мой брат, мужчина продолжает:
— Вы найдёте в миске четыре предмета, мистер Вудс. Выберите один.
Джош качает головой.
— Я не буду выбирать, — всхлипывает он.
Дмитрий пихает миску в лицо Джоша и рычит.
— Выберите, мистер Вудс, или ваша семья умрёт так же, как и моя.
Безнадёжный звук вырывается из горла Джоша, и я в ужасе слышу, как он шепчет:
— Лезвие.
Моя левая нога болезненно изгибается, когда устаёт. В ужасный момент цепь вырывает дыхание прямо из моих легких. Мои пальцы впиваются в сталь, когда я пытаюсь оторвать её от горла. Хриплый крик вырывается от моих уст, но я, наконец, снова могу опереться на свою ногу, получив драгоценный дюйм, который мне нужен, чтобы вдохнуть жизненно важный воздух. Моя левая нога горит от резкой боли, но я заставляю себя стоять на ней. Я не хочу снова задыхаться.
Я так испугана и растеряна. Мне кажется, что моя прекрасная жизнь разлетелась на кусочки, и я никогда не смогу склеить их обратно.
Я забыла об огромном мужчине, который ударил меня, пока он не появился откуда-то из-за моей спины. Он идёт к папе, а затем блеск ножа в правой руке привлекает моё внимание.
— Пожалуйста, не надо! — Джош начинает умолять. — Убей меня, так или иначе я умру, просто пожалуйста… не причиняй им вреда.
— Нет, — это слово как резкое дыхание на моих губах, потому что осознание сильно ударяет по мне. Мужчина собирается убить папу.
Однажды я услышала, что надежда — это сердцебиение души. Тот, кто написал это, очень ошибается.
Надежда даёт вам ложное чувство безопасности.
Надежда позволяет вам жить в отрицании.
Надежда подводит вас к падению.
Надежда только продлевает страдания.
Глава 3
Райли
Вы когда-нибудь видели взрыв бомбы? Сразу же после взрыва наступает оглушающая тишина, затем следует хаос — обломки, разрушения и столько боли и печали, что это трудно вынести.
Прямо сейчас этот сценарий как будто воспроизводится в обратном порядке.
Я чувствую ужасающий хаос, когда этот человек встаёт перед папой. Отец всё ещё без сознания, он не может ничего сделать, чтобы защитить себя.
Кажется, что жизнь возвращается в моё тело вспышками. Первым делом я начинаю дёргать свои оковы, и мой рот наполняется ужасным тихим криком.
Мужчина хватает папу за волосы, откидывает его голову назад, а затем я смотрю, как он надавливает клинком на шею папы.
Яростная боль расцветает у меня в груди, и это угрожает обрушить стены вокруг меня. Я смотрю, как кровь стекает по папиной шее, а затем мужчина сильнее засаживает клинок.
Я начинаю кричать, когда истерика накатывает на меня волнами. Часть меня поймана в состояние страшного сна, отказываясь верить, что это происходит
