— Тем, что в случае провала с Йорветом, ты всегда можешь сбегать за утешением к Локи, — отрезал Геральт неутешительно. — Поплакаться, пострадать, вдоволь, посетовать на горькую. И после этого спокойно продолжать заниматься делами и самой собой.
Возможно, ведьмак был прав в своих суждениях. Впрочем, хорошо, он прав во многом. Ладно, уговорили, он прав во всём, прекратите на меня так смотреть!
Я продолжала жевать кашу, вместе с едой переваривая очередную гениальную нотацию Геральта. Нельзя было сказать, что я согласна с ним на сто процентов, но червячок сомнения, в надежде найти справедливость, выкопанный из самого нутра и пересаженный в голову, уже начинал подъедать мою уверенность в собственной невиновности. В конце концов, я знала точно, что рано или поздно одного из нас троих точно прорвёт, но почему-то надеялась, что после этого сразу наступит лучший исход и плотину счастья не разнесет по бревнышку. Ошиблась, с кем не бывает? Друг флегматично чесал бороду с металлическим скрежетом, видимо, размышляя, что именно ещё стоит сказать, желательно, не добив самомнение собеседницы раньше, чем она сделает это собственными руками.
— Иногда бывает так, что мы в кого-то влюбляемся, а нам не отвечают, — задумчиво сказал Геральт, — Тогда чувства как будто замораживаются. И тот, кого бросили, путает придуманный образ объекта симпатии с реальным человеком, и делает вид, что действительно влюблен. Некоторые в таком самообмане живут годами, Аника, — друг вздохнул.
— Ты думаешь, что я не люблю Йорвета, — я прищурила один глаз с подозрением.
— Я думаю, что тебе надо самой разобраться, кого ты там любишь, а кого — нет, — ведьмак развел руками. — Я в этом не советчик, уж извини. Я не могу прожить за тебя твою жизнь. Но разобраться в этом стоит. И явно до момента, когда решишь, что будешь делать после битвы с народом Ольх.
Йорвет все это знал. Он понял ситуацию сразу, и пришёл к тем же выводам, которые озвучил Геральт, намного раньше и быстрее, чем я. И эльф, будучи всё же мудрее, чем можно предположить изначально, морально готовил меня к этому выбору. В конце концов, остроухий засранец, и правда, намного старше, и, возможно, предвидел мои метания. Знал, что покоя я не найду до тех пор, пока не приму решение, после которого мне просто некого будет попрекать. Именно поэтому скоя’таэль и пускался в демагогии о том, что остаться рядом — исключительно МОЙ выбор, но раскрывать все карты не хотел, просто выжидая, когда я сама разворочу это дьявольское болото и сполна хлебну тины.
— Это все прекрасно, — подвела я черту под размышлениями на сегодня. — Скажи мне лучше, стоит ли рассказать Йорвету, как думаешь?
— Нет, — отозвался ведьмак. — Если хочешь сохранить отношения, то определенно — нет. Слышала выражение: «Молчание — золото»? Вот это тот случай.
Самое обидное, это то, что Геральт говорил правду. Я всегда знала: «чтобы не бесить своих мужиков, достаточно просто не держать их в неопределённости». Но это не мой метод, мать его. Я предпочла поступить проще и сделать из них обоих дураков, истеричек и ненавидящих друг друга монстров, блядь.
====== Глава 25. Игра в Авалак’ха ======
Уму пискнул, не ожидая, что заклятие грубо подкинет его хлипкую тушку в воздух. Недовольный, он утробно зарычал, пытаясь выдавать какие-то слова грозно-писклявым голосом, но магия легонько толкнула его, заставляя удариться о невидимую преграду и расплющить мерзкую физиономию о невидимую преграду барьера. Задумчиво зависнув, паря над окружающим его бытием, уродец затравлено огляделся на меня и жалобно захлюпал, пуская слюни. Вселенная, видимо, размышляя над тем, каковы шансы Авалак’ха вновь стань более-менее гуманоидом, замерцала блестками света, раскидывая вокруг Умы сотни мельчайших искр и резко перевернула его в вертикальное положение. Карлик горестно завис, не смея всхлипнуть, от страха не зная, к чему приведет любое его движение, и дышал через раз, смирившись с судьбой. Ворожба ведьмака по снятию проклятия победила злую волю Эредина, захлебывая мерцающей волной монстрика, облепляя со всех сторон дрожащее тельце, и скрывая его с наших глаз. Магические энергии, приняв стратегически важное решение вернуть прекрасный Aen Elle’вский еблет на место, после заминки, перевернули Уму раз двадцать вокруг своей оси, швыряя его из стороны в сторону, и заставляя трясти всеми прелестями не хуже старых дев на концерте Стаса Михайлова.
Не ожидавший таких аттракционов уродец завизжал глубоким гортанным звуком, пытаясь махать конечностями, но лапы его слушаться отказывались, делая невообразимые первертоны в разные стороны, буквально выворачивая суставы несчастному созданию, чуть ли не с мясом вырывая руки из плеч. Конечности вытягивались, скрипя, рывками, увеличивались с мерзким треском и испускали запах гниющей плоти. Пальцы, из скрюченных обрубков, вновь отрастали в изящные, длинные персты со старательно подпиленными ногтями, наманикюренной кутикулой и чуть ли не сразу покрытые лаком. Лицо, не смотря на болезненную гримасу крайнего трепета от происходящего, приобретало почти нормальное выражение для эльфа. Глаза, плюя на стереотипы, путешествовали по лицу, меняя размер, цвет и место дислокации, но устав блуждать по обширной территории, встали на законное, заданное природой, место и нагло, с чмокающим звуком, вытянулись в миндалевидную форму и заранее презрительно сузились. Нос вымахал раза в три, стал подозрительно длинным, с узкой переносицей и правильным острым кончиком, как будто бы мама с папой отдали свои гены исключительно для того, чтобы маленький Креванюша вынюхивал чьи-то секреты. Волосы, решившие вырасти последними, и показать всю мощь бальзамов и масел, которыми их когда-то мазали, сразу же изящно укладывались в строгую причёску, зафиксированную чем-то блестящим. И даже две косички, небольшие и тонкие, сами собой заплетались около висков и обрамляли острые уши.
Закончив свои метаморфозы, магия прекратила издеваться над несчастным мужчиной и оставила его крутиться в воздухе, дабы показать со всех сторон свою работу и прочувствовать восхищение результатом. Авалак’х оказался практически среднестатистическим остроухим гуманоидом, с узковатыми, вытянутыми глазами, скулами, которым в самый раз резать воздух, и с выдающимся подбородком. Будучи голым, он прекрасно демонстрировал свою поразительную худосочность, граничащую с контролируемой анорексией, которой славились чистокровные, высшего сословия, эльфы. Долговязость, выпирающие кости позвоночника и ключиц, прямые ноги — по-хорошему ведун мог хоть завтра выступать на подиуме. Впрочем, было в Авалак’хе одно радикальное «но». Со стороны он выглядел изящным, словно сделанным из фарфора пере-юношей, которого едва-едва начали прикасаться зрелые годы и первые печали, что, в общем-то, было свойственно большинству моих знакомых Aen Seidhe,
